Епифаний премудрый биография. Епифаний Премудрый и основные черты агиографического жанра конца XIV века. Без даты смерти

Поучение 1-е. Св. Епифаний, архиепископ Кипрский (Как легче всего обращать неверующих ко Христу?) I. Св. Епифаний, ныне прославляемый, архиепископ Кипрский, имел родителей-евреев и был воспитан в жидовской вере. Раз он, будучи юношей, встретил на пути одного инока, именем

1. Св. Епифаний Кипрский Но в Книге Юбилеев, называемой также и Малым Бытием, можно найти, что эта книга содержит имена жен Каиновой и Сифовой, чтобы всяким образом были посрамлены эти слагатели басен для жизни (то есть Сифияне). Когда Адам родил сынов и дочерей, было

2014 год - это 600-летняя годовщина со дня рождения преподобного Сергия Радонежского .

По словам русского историка В.О.Ключевского, «при имени преподобного Сергия народ вспоминает свое нравственное возрождение, сделавшее возможным и возрождение политическое...»

Читая о преподобном Сергии, мы проверяем самих себя, пересматриваем свои нравственные ориентиры, завещанные нам великими строителями нашего нравственного порядка.

Сергий Радонежский. Покров.

20-е годы XV в.

Сергий Радонежский родился, вероятно, 3 мая 1314 году от родителей благородных и благоверных: от отца, которого звали Кириллом, и матери по имени Мария в селе Варницы под Ростовом. При крещении будущий святой получил при имя Варфоломей.

Ещё до достижения двенадцатилетнего возраста Варфоломей «стал поститься строгим постом и от всего воздерживался, в среду и в пятницу ничего не ел, а в прочие дни хлебом питался и водой; по ночам часто бодрствовал и молился».

Довольно рано Варфоломей захотел посвятить себя монашеской жизни, а родители не возражали, но просили дождаться их смерти. Варфоломей ухаживал за родителями, пока они не постриглись в монахи.

Памятник Сергию Радонежскому

работы скульптора Вячеслава Клыкова

Нестеров Михаил Васильевич.

Отрок Варфоломей

Нестеров М.В. «Труды Сергия Радонежского» (триптих)

Братья Варфоломей и Стефан после долгих поисков «наконец пришли в одно место пустынное, в чаще леса, где была и вода», соорудили келью, а затем и небольшую церковь, которую, посовещавшись, решили освятить во имя Святой Троицы.

Преподобный Сергий Радонежский с житием. Ярославль. Середина XVII века.

Через некоторое время вокруг Сергия начинает селиться братия, и вскоре их стало 12 человек, включая самого Сергия. Впоследствии число учеников значительно увеличилось.1342 год - одна из предполагаемых

дат образования обители, впоследствии Троице-Сергиевой лавры.

Запретив просить подаяние, Сергий поставил правилом, чтобы все иноки жили от своего труда, сам подавая им в этом пример.

Мамай пообещал князю Дмитрию Московскому выдать ярлык на великое княжение в обмен на предоставление концессий. Если бы Дмитрий согласился на эту сделку, то Московское княжество стало бы торговой колонией генуэзцев. И хотя многим предложение показалось выгодным, Преподобный Сергий Радонежский заявил, что «на Святую Русскую землю допускать иноземных купцов нельзя, ибо это грех». Авторитет Сергия был настолько высок, что с ним нельзя было не считаться, к тому же его поддержал митрополит Алексий.

В результате Москва отвергла предложение Мамая и генуэзцев.

Сергей Кириллов. «Преподобный Сергий Радонежский. (Благословение)»

Перед своей кончиной преподобный полезным вещам учил, неуклонно в православии оставаться веля, и завещал единомыслие друг с другом хранить, иметь чистоту душевную и телесную и любовь нелицемерную, от злых и скверных похотей остерегаться, пищу и напитки вкушать трезвенные, а особенно смирением украшать себя.

«Житие Сергия Радонежского» всегда будет сиять среди литературных сокровищ мира. Оно производит впечатление благотворное и назидательное. Светлый пример жизни по заповедям Божиим. В нём мы находим юным поучительный пример. Духовный опыт, как драгоценный природный алмаз, извлечённый из наших недр, не обработанный европейскими ювелирами, нам дороже. Через маленькое оконце его кельи разливается благодатный свет по лицу родной земли, подаёт надежду: с Божьей помощью устроив русскую Душу, мы обустроим и нашу Россию…

(Из статьи заслуженного учителя РФ Лидии Вишняковой)

Епифаний назван учеником преподобного Сергия в заглавии «Похвального слова Сергию Радонежскому», а Пахомий Логофет сообщает, что Епифаний много лет, со своей юности, «жил вместе с Троицким игуменом». В 1380 году, Епифаний находился в Троице-Сергиевой лавре, будучи «уже взрослым, грамотным, опытным книжным писцом и графиком, а также склонным к записям летописного характера

наблюдательным человеком». «Когда умер Сергий Радонежский (1392 г.), Епифаний Премудрый начал делать записи о нём».

К 90-м годам XIV века принято относить написанное Епифанием «Слово о житии и учении святого отца нашего Стефана», хотя нельзя исключить и начало XV века.

Умер Епифаний Премудрый в 1420 году (не позже 1422 года). Епифаний Премудрый был причислен Русской Православной Церковью к лику святых и почитается как преподобный.

Открыто людям Божье Слово.

Окончен путь земной Святого,

И Преподобный в вечной жизни

О нашей молится Отчизне.

Угодника нетленно тело -

Живет его святое дело.

Он всем нам показал дорогу,

Которая приводит к Богу.

1. Личность и творчество Епифания Премудрого
2. "Житие Стефана Пермского" и стиль «плетения словес».
3. «Житие преподобного Сергия Радонежского»: образ святости. Художественные достоинства.

Лекция 12

Епафиний Премудрый - уникальная личность, одаренная духовно и творчески. Его место в русской культуре чрезвычайно значимо. Святой и писатель, он создал целое направление в агиографии.

По словам Кириллина В.М., «Перу Епифания Премудрого, по-видимому, принадлежит немало. Он был автором посланий к разным лицам, панегирических текстов, жизнеописателем своих выдающихся современников, участвовал в работе над летописанием. И можно полагать, играл заметную роль в жизни русского общества конца XIV - первых двух десятилетий XV в. Но о жизни этого замечательного древнерусского писателя известно только по его собственным сочинениям, в которых он оставил автобиографические сведения».

Монашеский путь он начинает во второй половине XIV в. в Ростовском монастыре св. Григория Богослова, где изучает греческий язык, святоотеческую литературу, агиографические тексты. В. О. Ключевский говорил о нм, как об одном из самых образованных людей своего времени. Он побывал в Константинополе, на Афоне и в Святой Земле.

Особо важным было для него общение с будущим святителем Пермским Стефаном, также подвизавшемся в Григорьевском монастыре.

В 1380 г., в год победы над Мамаем, Епифаний оказался в Троицком монастыре под Москвой в качестве "ученика" тогда уже знаменитого на Руси подвижника Сергия Радонежского, и там занимался книгописной деятельностью. А после смерти своего духовного наставника в 1392 г. Епифаний перебрался в Москву, где начал собирать биографические материалы о Сергии Радонежском и посвятил этому, по собственному признанию, два десятилетия. Параллельно он занимался сбором материалов для агиобиографии Стефана Пермского, которую он закончил вскоре после смерти последнего (1396). В Москве он дружит в Феофаном Греком и они, довольно тесно общаются, что, видимо, много дает для развития и самому Епифанию, и Феофану Греку.

В 1408 г. Епифаний из-за нападения хана Едигея на Москву вынужденно перебирается в Тверь. Но через некоторое время вновь оказывается в Троице-Сергиевом монастыре, заняв, по отзыву Пахомия Логофета, высокое положение среди братии монастыря: "бе духовник в велицей лавре всему братству". В 1418 г. он закончил работу над Житием Сергия Радонежского, после чего, спустя какое-то время, умер.

"Житие Стефана Пермского" – проявило литературное матерство Епифания Премудрого. Его отличает композиционная стройность (трехчастность), риторизм, пронизывающий весь текст, что, видимо, и дало основание автору назвать его «Словом». Это объясняется и самим служением, подвигом святителя, которого лично знал Епифаний. Именно Святитель Стефан Пермский первым на Руси совершил подвиг, равный апостольскому: подобно братьям Кириллу и Мефодию он создал азбуку и перевел на пермский язык Священные тексты и крестил язычников-пермяков. Идея образа святого Стефана Пермского и заключается в его равноапостольном служении, просветительстве. Житие исполнено острых сюжетных моментов, связанных с испытанием веры волхва Пама, борьбой с идолами.

Житие это создано по всем правилам житийного канона, а благодаря личному знакомству с будущим святым, оно очень живое, исполненное живого чувства любви к святому, о котором пишет Епифаний. Оно содержит много сведений исторического, историко-культурного, этнографического характера.

О литературных достоинствах и стиле «плетения словес» пишет Кириллин В.М.: «Литературные достоинства "Жития Стефана Пермского" бесспорны. Следуя традиции, Епифаний Премудрый был во многом оригинален. Так, композиция этого сочинения со всеми ее особенностями, судя по всему, принадлежит самому автору. Во всяком случае, исследователям не удалось найти среди греческих и славянских житий ни его предшественников, ни его последователей. Повествовательная структура сочинения Епифания является наилучшим выражением стиля "плетения словес". Произведение пронизано библейским (в нем насчитывают 340 цитат, из которых 158 из Псалтири), святоотеческим и церковно-историческим контекстом. Изложение конкретных фактов перебиваются в нем отвлеченными размышлениями мистико-религиозного, богословско-историософского, оценочно-публицистического содержания. Помимо автора в нем говорят и персонажи, и многие сцены основаны на диалогах и монологах. Вместе с тем автору присуще тяготение к афористичности высказывания, смысловой и звуковой игре словами; орнаментации текста посредством лексических повторов, умножения, или нанизывания связанных общей темой синонимов, метафор, сравнений, цитат, образов, а также посредством его морфологической, синтаксической и композиционной ритмизации. Как установлено, Епифаний широко использовал приемы искусства слова, которые восходят к античной литературной традиции. Используя, например, прием гомеотелевтона (созвучия окончаний) и гомеоптотона (равнопадежья), откровенно ритмизуя при этом текст, он создает периоды, имеющие, в сущности, стихотворную природу. В подобные панегирические медитации автор впадает обычно, когда что-нибудь пробуждает у него чувство вечного, о чем неуместно говорить просто. Тогда Епифаний насыщает свой текст выстроенными в длинные цепочки метафорами, эпитетами, сравнениями, пытаясь выявить символическое значение предмета своей речи. Но нередко в таких случаях он использует и символику формы, сопрягая последнюю с символикой библейских чисел»(http://www.portal-slovo.ru/philology/37337.php).

«Житие Сергия Радонежского»

Второе крупное произведение Епифания - "Житие Сергия Радонежского"

Появилось после смерти преподобного Сергия через 26 лет, все это время Епифаний Премудрый трудился над ним. Пространная агиографическая версия создана была Епифанием Премудрым к 1418-1419 годам. Правда, авторский оригинал агиографа в своем целостном виде не сохранился. Житие было отчасти переработано Пахомием Логофетом и имеет ряд списков и вариантов. Житие, созданное Епифанием, связано со вторым южнославянским влиянием. Оно подвергалось исследованиям в разных аспектах – от богословского до лингвистического. Агиографическое мастерство также неоднократно рассматривалось.

В центре жития – образ преподобного Сергия Радонежского, которого народ называет «игуменом Русской земли», тем самым определяя его значимость в истории России.

Тип его святости определяется словом «преподобный», и перед нами – монашеское житие. Но подвиг святого выходит за рамки собственно-монашеского. В его житии мы видим этапы его пути, которые отражают и характер его подвигов. Пустынножительство с достижением особых мистических даров (Сергий – первый русский исихаст); собирание общежитийного монастыря в честь Бога-Троицы, воспитание множества учеников – последователей его монашеского подвига и создателей многих монастырей на Руси; затем подвиг общественного служения, который сказался в духовном воспитании князя Дмитрия Донского, и многих других, которых он своим духовным авторитетом привел к покаянию и объединению друг с другом. Это и стало основой объединительных процессов, приведших Русь к централизации вокруг Москвы и к победе над Мамаем.

Главное духовное служение преп. Сергия связано с делом утверждения идеи Троичности Бога. Это было важно особенно для Руси того времени, т.к. раскрывало глубочайший смысл единства, основанного на идее жертвенной любви. (Заметим, что параллельно развивалось творчество еще одного ученика преподобного Сергия – Андрея Рублева, создавшего икону «Троица», ставшую всемирно известным шедевром церковного искусства и выражением духовной высоты русского народа).

Житие, созданное Епифанием, является шедевром и с точки зрения художественного мастерства. Перед нами литературно обработанный текст, стройный, органично сочетающий идею и форму ее выражения.

О связи основной идеи жизненного служения преп. Сергия Божественной Троице, которой он посвятил свой монастырь, с формой самого произведения пишет д.ф.н. Кириллин В.М. в статье «Епифаний Премудрый: "Житие Сергия Радонежского"»: «в епифаниевской редакции "Жития" Сергия Радонежского число 3 выступает в виде разнообразно оформленного повествовательного компонента: как биографическая подробность, художественная деталь, идейно-художественный образ, равно и как абстрактно-конструктивная модель либо для построения риторических фигур (на уровне словосочетания, фразы, предложения, периода), либо для построения эпизода или сцены. Иными словами, число 3 характеризует и содержательную сторону произведения, и его композиционно-стилистическую структуру, так что по своему значению и функции всецело отображает стремление агиографа прославить своего героя как учителя Святой Троицы. Но наряду с этим означенное число символически выражает и неизъяснимое рационально-логическими средствами знание о сложнейшей умонепостигаемой тайне мироздания в его вечной и временной реальностях. Под пером Епифания число 3 выступает в качестве формально-содержательного компонента воспроизводимой в "Житии" исторической действительности, то есть земной жизни, представляющей собой как творение Бога образ и подобие жизни небесной и потому заключающей в себе знаки (тричисленность, триадность), которыми свидетельствуется бытие Божие в его троическом единстве, согласии и совершенной полноте.

Сказанное предполагает и последний вывод: Епифаний Премудрый в "Житии Сергия Радонежского" явил себя вдохновеннейшим, изощреннейшим и тончайшим богословом; создавая данную агиобиографию, он попутно размышлял в литературно-художественных образах о Святой Троице - самом трудном догмате христианства, иначе говоря, выражал свое знание об этом предмете не схоластически, а эстетически, причем, несомненно, следовал в этом отношении издревле известной на Руси традиции символического богословия.»

О значении подвига преп. Сергия, о его многогранности, хорошо сказал Г.П. Федотов: «Пре­подобный Сергий, в еще большей мере, чем Феодосий, представляется нам гармоническим выразителем рус­ского идеала святости, несмотря на заострение обоих полярных концов ее: мистического и политиче­ского. Мистик и политик, отшельник и киновит сов­местились в его благодатной полноте. <…>»

Литература 90-х годов XV в. – первой трети XVII в.

Лекция 13.

1. Особенности эпохи и тип художественного сознания писателя.

2. Формирование идеологии Русского самодержавного государства. Старец Филофей и теория «Москва – третий Рим». Обобщающие произведения. «Стоглав», «Великие Минеи Четьи». «Степенная книга», «Домострой »

3. Публицистика XVI в. Сочинения Ивана Васильевича Грозного («Послание в Кирилло-Белозерский монастырь» и «Послание Василию Грязному») , переписка с Андреем Курбским. Изменения литературного канона.

Особенности эпохи и литературная ситуация.

XVI век - ознаменован утверждением Русского централизованного государства. Интенсивно развивается русская архитектура, живопись, возникает книгопечатание.

Основная тенденция XVI в. - формирование государственной идеологии Московского государства (напомню: Ферраро-Флорентийский собор 1438-39 гг положил начало формированию идеи особой миссии России в мире, затем падение Византии и освобождение русского народа от татаро-монгольского ига в 1480 г. поставило уже напрямую перед Московским государством вопрос об осмыслении своего исторического бытия и предназначения. Доктрина "Москва - третий Рим" стала на Руси известной и общепризнанной при сыне Василия III Иване IV Грозном, когда после 1547 г. Московское великое княжество стало царством.)

Эти процессы привели к появлению произведений, регламентирующих разные стороны общественной и частной жизни граждан этого государства. Такие произведения получили в литературоведении наименование "обобщающих".

Создается единая общерусская великокняжеская (потом царская) летопись;

- Появляется "Стоглав" - книга постановлений Церковного Собора, происходившего в Москве в 1551 г. Книга состоит из царских вопросов Собору и соборных ответов; всего в ней 100 глав, что дало название и самому мероприятию ("Стоглавый Собор"),

Грандиозным по замыслу обобщающим деянием было собирание "Великих Четьих-Миней" , которое осуществлялось под руководством митрополита Макария. По замыслу Макария, 12-томный (по числу месяцев) свод должен был включить в себя "все книги четьи, которыя в Русской земле обретаются", за исключением "отреченных", т. е. апокрифов, исторических и юридических памятников, а также путешествий. Важной частью этого длительного процесса была канонизация 39 русских святых на церковных Соборах 1547 и 1549 гг., что явилось также закономерной частью дела "собирания воедино" русской церковной истории.

В 1560-63 гг. в том же кружке митрополита Макария была составлена "Степенная книга царского родословия". Ее целью было представить русскую историю в виде "степеней" (ступеней) ведущей на небо "лествицы" (лестницы). Каждая ступень - генеалогическое колено, жизнеописание "в благочестии просиявших богоутвержденных скиптродержателей", написанное в соответствии с житийной традицией. "Степенная книга" представляла собой монументальную концепцию русской истории, в угоду которой нередко весьма существенно трансформировались факты не только близких к современности событий, но и всей шестивековой истории Руси. Это произведение логично завершает группу обобщающих произведений XVI в., наглядно демонстрируя, что регламентации могло подвергаться не только настоящее, но и достаточно отдаленное прошлое.

Была осознана необходимость столь же четкой регламентации частной жизни гражданина нового единого государства. Эту задачу выполнил "Домострой " священника московского Благовещенского собора Сильвестра, входившего в "Избранную раду". "Домострой" состоял из трех частей: 1) о поклонении Церкви и царской власти; 2) о "мирском строении" (т. е. об отношениях внутри семьи) и 3) о "домовном строении" (хозяйстве).

Тип художественного сознания и метод

Этому периоду - конца XV – 40-х годов XVII в.- А.Н. Ужанков дает название антропоцентрической литературной формации, для которой характерно «проявление рассудочного начала в писательском творчестве. Познание мира осуществляется все еще по Благодати, но значение обретает и книжное знание. В художественном сознании этой формации отражена эсхатологическая идея: осмысление Московского царства как последнего перед вторым пришествием Христа. Возникает концепция коллективного спасения в благочестивом Православном царстве, хотя значимость индивидуального спасения не ослабла. Литература этой формации развивается:

а) на фоне решительного поворота от великокняжеской власти и раздробленности княжеств к построению единого централизованного государства – православного Московского царства;

б) постепенного крушения предыдущего политического строя – великокняжеской власти и заменой его идеологии на царскую;

в) сдвига от религиозного сознания к светскому и рационалистическому.

Художественное сознание эпохи претворяется в ее поэтике. Развиваются новые жанры (публицистика, хронографы)».

Публицистика XVI в. Сочинения Ивана Васильевича Грозного.

Д.С. Лихачев. Из кн. Великое наследие:

«Большинство произведений Грозного, как и многих других памятников древнерусской литературы, сохранилось только в поздних списках - XVII в.,и лишь некоторая часть сочинений Грозного, очень для него характерных, сохранилась все же в списках XVI в.: письмо Василию Грязному1, послания Симеону Бекбулатовичу, Стефану Баторию 1581 г., и др.

Произведения Грозного принадлежат эпохе, когда индивидуальность уже резко проявлялась у государственных деятелей, и в первую очередь у самого Грозного, а индивидуальный стиль писателей был развит еще очень слабо, и в этом отношении стиль произведений самого Грозного - исключение. На фоне общей, характерной для средневековья безликости стиля литературных произведений стиль сочинений Грозного резко своеобразен, но он далеко не прост и представляет трудности для его характеристики.

Грозный был одним из образованнейших людей своего времени. Воспитателями Грозного в юности были выдающиеся книжники: поп Сильвестр и митрополит Макарий.

Грозный вмешивался в литературную деятельность своего времени и оставил в ней заметный след, стиль Грозного сохранял следы устного мышления. Он писал - как говорил. Мы видим характерное для устной речи многословие, частые повторения мыслей и выражений, отступления и неожиданные переходы от одной темы к другой, вопросы и восклицания, постоянные обращения к читателю как к слушателю.

Грозный ведет себя в своих посланиях совершенно так, как в жизни. В нем не столько сказывается манера писать, сколько манера себя держать с собеседником.

«Послание в Кирилло-Белозерский монастырь»

Письмо Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь - это развернутая импровизация, импровизация вначале ученая, насыщенная цитатами, ссылками, примерами, а затем переходящая в запальчивую обвинительную речь - без строгого плана, иногда противоречивую в аргументации, но написанную с горячей убежденностью в своей правоте и в своем праве учить всех и каждого.

Грозный иронически противопоставляет святого Кирилла Белозерского (основателя Кирилло-Белозерского монастыря) боярам Шереметеву и Воротынскому. Он говорит, что Шереметев вошел со "своим уставом" в монастырь, живущий по уставу Кирилла, и язвительно предлагает монахам: "Да Шереметева устав добр, - держите его, а Кирилов устав не добр, оставь его". Он настойчиво "обыгрывает" эту тему, противопоставляя посмертное почитание умершего в монастыре боярина Воротынского, которому монахи устроили роскошную могилу, почитанию Кирилла Белозерского: "А вы се над Воротыньским церковь есте поставили! Ино над Воротыньским церковь, а над чюдотворцом (Кириллом) нет! Воротыньской в церкви, а чюдотворец за церковию! И на Страшном спасове суди-щи Воротыньской да Шереметев выше станут: потому Воротыньской церковию, а Шереметев законом, что их Кирилова крепче".

Его письмо в Кирилло-Белозерский монастырь, пересыпанное вначале книжными, церковнославянскими оборотами, постепенно переходит в тон самой непринужденной беседы: беседы страстной, иронической, почти спора, и вместе с тем преисполненной игры, притворства, актерства. Он призывает в свидетели бога, ссылается на живых свидетелей, приводит факты, имена. Его речь нетерпелива. Он сам называет ее "суесловием". Как бы устав от собственного многословия, он прерывает себя: "что ж много насчитати и глаголати", "множае нас сами весте..." и т. д.

Наибольшей известностью из сочинений Грозного пользуется переписка с князем Курбским , бежавшим от Грозного в Литву в 1564 г. Здесь также явно ощущается живая перемена тона письма, вызванная нарастанием гнева.

Наиболее ярко литературный талант Ивана Грозного сказался в его письме к своему бывшему любимцу - "Васютке" Грязному, сохранившемуся в списке XVI в.

Переписка Ивана Грозного и Василия Грязного относится к 1574-1576 гг. В прошлом Василий Грязной - ближайший царский опричник, верный его слуга. В 1573 г. он был направлен на южные границы России - в заслон против крымцев. Там он попадает в плен. Крымцы решили выменять его на Дивея Мурзу - знатного крымского воеводу, захваченного в плен русскими. Из плена Василий Грязной и написал Грозному свое первое письмо, прося обмена на Дивея. Письмо Грозного содержало решительный отказ.

Много ядовитой шутки в словах Грозного и подобострастия в словах Грязного.

Грозный не желает рассматривать этот обмен как его личную услугу Грязному. Будет ли "прибыток" "крестьянству" от такого обмена? - спрашивает Грозный. "И тебя, вед, на Дивея выменити не для крестянства на крестьянство". "Васютка", вернувшись домой, лежать станет "по своему увечью", а Дивей Мурза вновь станет воевать "да несколько сот крестьян лутчи тебя пленит! Что в том будет прибыток?" Обменять на Дивея Мурзу - это, с точки зрения государства, "неподобная мера". Тон письма Грозного начинает звучать наставлением, он учит Грязного предусмотрительности и заботе об общественных интересах.

Естественно, что на основе перемен в писательской позиции Грозного вырастали и многочисленные варианты его стиля. Грозный предстает перед нами величественным монархом и бесправным подданным (в послании к царю Симеону Бекбулатовичу), безграничным монархом и униженным просителем (во втором послании к Стефану Баторию), духовным наставником и грешным иноком (в послании в Кирилло-Белозерский монастырь) и т. д. Поэтому для произведений Грозного характерно чередование церковнославянского языка и разговорного просторечия, иногда переходящего в запальчивую брань.

С творчеством Грозного входила в литературу личность писателя, его индивидуальный стиль и собственное мировоззрение, разрушались трафареты и каноны жанровых позиций.

Грозный пишет челобитную, но эта челобитная оказывается пародией на челобитные. Он пишет наставительное послание, но послание больше напоминает сатирическое произведение, чем послания. Он пишет всерьез реальные дипломатические письма, которые отсылаются владетельным лицам за пределы России, но они написаны вне традиций дипломатической переписки. Он не стесняется писать не от своего имени, а от имени бояр или просто берет себе псевдоним "Парфения Уродивого". Он вступает в воображаемые диалоги, стилизует свою речь или вообще пишет, как говорит, нарушая характер письменного языка. Он подделывается под стиль и мысли своих оппонентов, создавая в своих произведениях воображаемые диалоги, подражает им и высмеивает. Он необычайно эмоционален, умеет сам себя возбуждать и "раскрепощать" от традиций. Он дразнит, насмехается и бранится, театрализует ситуацию, а иногда притворяется высоким вероучителем или недоступным и мудрым государственным деятелем. И при этом ему ничего не стоит переходить от церковнославянского языка к грубому просторечию.

Казалось бы, он не имеет своего стиля, ибо пишет по-разному, "во всех стилях" - как вздумается. Но именно в этом свободном отношении к стилю и разрушаются стилистические, жанровые трафареты, а на смену им постепенно приходит индивидуальное творчество и личностное начало.

По своему свободному отношению к литературному творчеству Грозный значительно опередил свою эпоху, но писательское дело Грозного не осталось без продолжателей. Во второй половине XVII в., через сто лет, его талантливым последователем в чисто литературном отношении явился протопоп Аввакум, недаром так ценивший "батюшку" Грозного царя».

«Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков»

Архангельская А. В.

Историческая основа. Возникновение казачества. В XVI в начались переселения (чаще - побеги) крестьян из центральных областей в пограничные земли. Наибольшая община беженцев образовалась на Дону, где эти люди стали именовать себя "казаками" <…>

Там они превратились в весьма серьезную военную силу, которой руководили выбранные из своей среды полководцы – атаманы. Объектом военных нападок стали главным образом турецкие владения между Азовским и Черным морями.

Азов – мощная турецкая крепость в устье Дона. Весной 1637 г. казаки, воспользовавшись благоприятной расстановкой сил, когда султан был занят войной с Персией, осадили Азов и после двухмесячных приступов овладели крепостью.

Азовская эпопея длилась 4 года

Донское войско добивалось принятия Азова "под государеву руку". Московское же правительство боялось большой войны с Турцией, мир с которой был устойчивым принципом внешней политики первых царей Романовых.

В то же время оно посылало казакам оружие и припасы и не мешало "охочим людям" пополнять азовский гарнизон.

В августе 1638 г. Азов был осажден конными ордами крымских и ногайских татар, но казаки заставили их уйти восвояси. Три года спустя – в 1641 г. – крепости пришлось отбиваться уже от султанского войска Ибрагима I – огромной, снабженной мощной артиллерией армии. Большая флотилия кораблей блокировала город с моря. Мины, заложенные под стены, и осадные пушки разрушили крепость. Все, что могло гореть, сгорело. Но горстка казаков (в начале осады их было пять с небольшим тысяч против трехсоттысячной турецкой армии) выдержала четырехмесячную осаду, отбила 24 приступа. В сентябре 1641 года потрепанному султанскому войску пришлось отступить. Позор этого поражения турки переживали очень тяжело: жителям Стамбула под страхом наказания было запрещено произносить даже слово "Азов".

Произведения

События Азовской эпопеи получили отражение в целом цикле повествовательных произведений, чрезвычайно популярных на протяжении всего XVII столетия. Прежде всего, это три "повести", определяемые как "историческая" (о захвате крепости казаками в 1637 г.), "документальная" и "поэтическая" (посвященная обороне 1641 г.). В конце века материал был еще раз переработан и возникла так называемая "сказочная" повесть о взятии и осаде Азова.

История создания «Повести об Азовском осадном сидении»- цель изначально нелитературная:

В 1642 г. был созван земской собор, которому предстояло решить вопрос о том, что делать дальше: защищать крепость или вернуть ее туркам. С Дона на собор приехали выборные представители Войска Донского. Предводителем этой делегации был есаул Федор Порошин, беглый холоп кн. Н.И. Одоевского. По всей видимости, именно он и написал поэтическую "Повесть об Азовском осадном сидении" - самый выдающийся памятник азовского цикла. "Повесть" была рассчитана на то, чтобы склонить на сторону казаков московское общественное мнение, повлиять на земский собор.

Р. Пиккио, характеризуя "Повесть", отмечал прежде всего ее традиционность: "Порой кажется, что читаешь "Повесть временных лет", или "Сказание о Мамаевом побоище", или "Повесть о взятии Царьграда"… образы турок из войска султана Ибрагима словно списаны с древних куманов или татар Батыя… Мощь традиции древнерусской литературы сообщает всему повествованию моральную силу, придающую очарование каждой фразе и каждому жесту, который совершается не случайно, не по мгновенному импульсу, а в соответствии с отеческими заветами. Азовские казаки предоставлены самим себе, формально они не зависят от царя и способны выбирать свою судьбу. И все же им неведомы сомнения. В них сильны православная вера и мораль. Для них патриотизм и религия – одно и то же. Перед лицом турецкой угрозы они знают, с какими обличительными речами обращаться к неверным, какие пламенные молитвы возносить Господу, Богоматери и святым, каких чудес ждать с небес, как приветствовать христианских братьев, солнце, реки, леса и моря. Будь в их действиях больше импровизации, исчезло бы очарование картины, написанной на старый лад".

Архангельская считает, что художественную специфику памятника определяют сочетание канцелярских штампов (документов), художественно переосмысленных, и фольклора. Казаческого, как и «из книжных источников также брал прежде всего фольклорные мотивы». Также она не видит здесь героя-князя или государя, а видит «собирательного, коллективного героя» (Но это трудно принять, т.к. главная категория – соборности, а не коллективности в этот период).

Повесть начинается как типичная выписка из документа: казаки "своему осадному сиденью привезли роспись, и тое роспись подали на Москве в Посолском приказе... думному дьяку... а в росписи их пишет..." , но сами факты переданы эмоционально и даже их перечисление потрясает своей, казалось бы, безысходностью – слишком малы силы казаков по сравнению с турками. "Тех то людей собрано на нас, черных мужиков, многие тысячи без числа, и письма им нет (!) – тако их множество". Так изображаются несметные вражеские полчища.

Хотя впереди – победа казаков, о которой и приехал сказать Прошин.

Далее на смену документальному способу изложения приходит эпический стиль, когда переходит повествование к описанию битвы, которая сравнивается с посевом – «традиционный мотив батальных описаний в фольклоре и литературе. Врагов так много, что степные просторы превратились в темные и непроходимые леса. От многолюдства пеших и конных полков затряслась и прогнулась земля, и из Дона вода выступила на берег. Огромное количество разнообразных шатров и палаток уподобляется высоким и страшным горам. Пушечная и мушкетная стрельба уподоблена грозе, сверканию молний и мощным ударам грома. От порохового дыма померкло солнце, его свет претворился в кровь и наступила тьма (как не вспомнить "кровавое солнце" "Слова о полку Игореве"). Шишаки на шлемах янычар сверкают, как звезды. "Ни в каких странах ратных таких людей не видали мы, и не слыхано про такую рать от века", - подводит итог автор, но сразу же поправляется, т.к. находит подходящую аналогию: "подобно тому, как царь греческий приходил под Трояньское государство со многими государьствы и тысечи".

Стиль отражается особенности речи казаков, включает их брань по отношению к султану: он и "худой свиной пастух наймит", и "смрадный пес", и "скаредная собака" (что напоминает письма Иоанна Грозного турецкому султану).

От песенного лиризма до "литературной брани" – таков стилистический диапазон повести.

Образ врага - турок – как лукавых и коварных: «турки не только угрожают казакам, они искушают их, предлагая спасать свои жизни и переходить на сторону султана, обещая за это великую радость и честь: отпущение всякой вины и награждение несчетным богатством». Т.е. здесь появляется мотив и тема выбора, причем выбора духовного, религиозно-нравственного. Они верны Православию и Русской земле, Отечеству. Это все едино, и все скрепляет молитва казаков, играющая очень важную роль в тексте. Чувствуя, что их силы иссякают и приближается конец, взывают к небесным покровителям, святым заступникам Русской земли. Христиане-казаки не отдаются во власть неверных. И тогда совершается чудо: «В ответ на это с небес слышатся утешающие и поднимающие дух слова Богородицы, источает слезы находящаяся в церкви икона Иоанна Крестителя, а на турок обрушивается войско ангелов небесных». Как известно, чудо в текстах ДРЛ – это действие Промысла Божьего и участия Высших сил в событии. Это выражение меры их веры.

Финал события

Земский собор не обошелся без жарких споров, но возобладало мнение царя: Азов надо вернуть туркам. Уцелевшие защитники крепости покинули ее. Чтобы сгладить тяжелое впечатление, которое произвел на Войско Донское этот приговор, царь щедро наградил всех казаков, присутствовавших на соборе. Исключение было сделано только в одном случае: есаул Федор Порошин, беглый холоп и писатель, был задержан, лишен жалования и сослан в Соловецкий монастырь.

Тема 10: Древнерусская литература: 40-е годы XVII – 30-е годы XVIII в.

В истории России XVII столетие зовется "бунташным". Началось оно со "Смутного времени" и великого разорения страны, закончилось стрелецкими мятежами и кровавой расправой Петра над противниками его реформ.

1. Особенности переходного периода: от литературы средневековой к литературе «нового времени». Секуляризация и демократизация литературы, обращение к вымыслу, разработка характера литературного персонажа.

Третья литературная (и культурная) формация. Она же – 5-я стадия - Стадия миропредставления (40-е годы XVII – 30-е годы XVIII в.) – это стадия переходного периода от культуры Средневековья к культуре Нового времени: с 40-х годов XVII в. – по 30-е годы XVIII в. Это начало формирования эгоцентрического сознания. В изобразительном искусстве воспроизводится частная мирская жизнь семьи (семейный портрет в домашнем интерьере), авторы литературных сочинений заинтересовались психологией персонажей, которая и стала диктовать их поступки, а основной темой в литературе становится душевность, пришедшая на смену духовности. В течение этого периода формируется третья религиозная (эсхатологическая) концепция – “Москва – зримый образ Нового Иерусалима”.

Главной же чертой рассматриваемого периода является секуляризация мировоззрения . Самое заметное ее проявление наблюдается в “демократической сатире”, появившейся в 40-е годы ХVII в. , и выражается не только в литературном пародировании самих форм церковной службы, но и в явной атеистической направленности ряда таких сочинений (например, “Службы кабаку”).

Ряд признаков художественного развития литературы :

Прежде всего, это освоение художественного вымысла как литературного приема. До XVII в. русская литература была литературой исторического факта. В XVI в. вымысел проник в литературу, а в XVII в. стал активно ею осваиваться. Использование вымысла привело к беллетризации литературных произведений и сложному занимательному сюжету. Если в Средневековье православная литература была душеполезным чтением, то в переходный период появляется легкое, развлекательное чтение в виде переводных “рыцарских романов” и оригинальных любовно-приключенческих повестей.

Средневековая литература была литературой исторического героя. В переходный период появился вымышленный герой, с типичными чертами того сословия, к которому он относился.

Обобщение и типизация пришли в русскую литературу следом за вымыслом и утвердились в ней в рассматриваемый период, но они были бы невозможны без развития индукции на предшествующей стадии мировоззрения.

Изменяется и мотивация поступков героя. У исторических лиц поступки были обусловлены исторической необходимостью, теперь поступки литературного персонажа зависят только от характера героя, его собственных планов. Происходит психологическая мотивация поведения героя, то есть разработка характера литературного персонажа (см. повести о Савве Грудцыне, Фроле Скобееве и др.). Все эти нововведения привели к появлению чисто светских произведений, а в целом – к светской литературе.

Интерес к внутреннему миру героя способствовал появлению жанра автобиографий (протопоп Аввакум, инок Епифаний), и повестей с чувственной перепиской героев. Душевные переживания, вызванные любовными чувствами (греховными в оценке средневекового сознания), становятся доминирующими в любовно – авантюрных повестях конца XVII – первой трети XVIII вв. (повести о Мелюзине и Брунцвике, российском матросе Василии Кориотском ). И если внимательно разобраться, то начало русского сентиментализма нужно искать не в авторских повестях 60-х годов XVIII в., а в рукописной повести начала этого века (см. “Повесть о российском купце Иоанне”).

Изменились представления и о времени. Когда с секуляризацией сознания в середине XVII в. прошлое дистанцировалось от настоящего жесткими грамматическими формами прошедшего времени (при этом вытеснились аорист и имперфект, выражавшие действие, начавшееся в прошлом, но не закончившееся в настоящем), появились представления о земном будущем и соответствующие грамматические формы его выражения , в том числе и со вспомогательным глаголом “буду”.

Ранее древнерусский писатель не взял бы на себя смелость сказать, что он будет делать завтра, т.е. строить планы на будущее, ибо это означало его уверенность в том, что он завтра, прежде всего, будет жив, а утверждать это у него не хватило бы духа: жизнь его мыслилась в Божьей воле. Только с обмирщением сознания появилась такая уверенно