М. ПЕШКОВА: «Я пытаюсь восстановить некоторые черты человека, наделенного великой душевной добротой. Страстным интересом к людям и чудесным даром их изображения. Т.к. мне выдалось счастье прожить с ним рядом несколько лет. Эти воспоминания - простая запись фактов, мало известных в литературе, о Бабеле. Его мыслей, слов, поступков, встреч с людьми разных профессий. Всего, чему свидетельницей я была». Так написала в своей книге « Я пытаюсь восстановить черты» А.П. Пирожкова, вдова Бабеля, с внуком которой, А. Малаевым-Бабелем, встретилась на ярмарке нон-фикшн, представлявшим подготовленную им книгу воспоминаний бабушки. Вы станете обладателем книги, которая вышла в « АСТ», если ответите на вопрос, какой писатель и в каком издании опубликовал первые рассказы Бабеля. Продолжение беседы с А. Малаевым-Бабелем.
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Накануне отъезда Бабеля собралась компания в его доме на Николоворобинском, чтобы проводить его во Францию. Причем никаких конармейских друзей Бабеля не было. У него было большое количество друзей, которых он унаследовал с « Конармии». А эти люди, будучи бойцами красными пролетарскими, выбились в начальство, заведовали разными учреждениями. Ходит огромное количество сплетен по поводу того, что Бабель был дружен с этим, с этим. Они начальники, кто-то даже в НКВД был. Конечно, он с ними был дружен. Это были люди, которые по « Конармии» отличились. Материал сам был таков, что же, он перестанет с ними общаться? Бабель, который всегда собирал материал скрупулезно. Но далее вопрос: были ли они его друзьями? Так вот, на этом вечере, когда провожали Бабеля во Францию, никого из них не было. Были писатели, были друзья его из его круга. Остальное были – знакомства. Он поддерживал эти знакомства по понятным соображениям. В том числе пришел Эрдман. Бабушка сидела за столом, на подлокотник ее кресла присел Бабель. И она положила ему руку на колено. И вдруг она заметила, как изменилось лицо Эрдмана, просто потемнело. Не совсем придала этому значение. Когда Бабель уехал, он ей наказал принимать у себя на Николоворобинском своих друзей. Одним из них был Эрдман. Эрдман пришел, когда бабушка его проводила в комнату, где был замечательный вид на Москву, он попытался ее обнять. Она отстранила эту руку. Эрдман ушел. И на этом все закончилось. Она написала Бабелю об этом в Париж, и Бабель ответил, что он заметил ту тень, которая пролегла на лице Эрдмана в день его отъезда. «Я совершенно не удивлен этим, но удивлен, что вы мне об этом написали. Спасибо вам».
М. ПЕШКОВА: Не тогда ли ваш дед просил, чтобы бабушка каждый день писала ему письма?
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Он сам ей каждый день писал. Она отвечала не каждый день, потому что это был период, когда он явно за ней ухаживал. Продолжался где-то полтора года этот период.
М. ПЕШКОВА: Кто тот человек, который разделял этот дом вместе с Бабелем?
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Австрийский инженер Бруно Штайнер. Представитель компании « Элин».
М. ПЕШКОВА: Что он делал в России?
А. МАЛЕВ-БАБЕЛЬ: Было огромное количество иностранцев, которые с Россией торговали, которые имели от своих фирм представительства. Он был связан с такой фирмой, которая имела представительство в Москве. Он был очень интересным объектом наблюдения Бабеля. К сожалению, в один из отъездов в Австрию ему отказали в визе обратной в Россию. И он исчез. Но с ним связаны другие сплетни. У Бабеля дача, а Бабеля автомобиль. Это одна из этих сплетен, что у Штайнера был автомобиль, которым Бабель мог иногда пользоваться.
М. ПЕШКОВА: Я знаю, что Бабель по договоренности, на первом этаже были какие-то помещения, а второй этаж он тоже делил с австрийцем. Но кабинет у них был общий. Это так?
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: У Бабеля не было никогда кабинета. Он в своей спальне расхаживал, повсюду были разложены маленькие листочки, он накручивал суровую нить на палец. У него не было кабинета. Это была и спальня. Может быть, у них был представительский кабинет, где они принимали кого-то.
М. ПЕШКОВА: Там же секретарша работала.
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Да, Штайнера. У Штайнера была секретарша, у Штайнера была кухарка. Расходы они делили пополам. И джентльменское соглашение – никаких женщин в доме, которое было нарушено. Но Штайнер проникся такой любовью к бабушке, что он не пенял на это.
М. ПЕШКОВА: Я хотела попросить вас рассказать о бабушке, которая была «принцессой Турандот».
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Бабушка после окончания института в Томске поехала навестить своего брата, который работал на Кузнецкстрое. Узнав, что приехал специалист такого таланта, вероятно, уже рассказали, она только что выпускница. Начальник Кузнецкстроя запретил начальнику вокзала продавать ей обратный билет. Ее решили оставить насильно на Кузнецкстрое. Ей посоветовали назначить такую зарплату, чтобы они вас отослали обратно. Назначили, они сказали – ради бога. И подписали соглашение. Ей пришлось остаться. На Кузнецкстрой приехал театр Вахтангова. Привез помимо спектаклей, таких как « Виринея», привез спектакль « Принцесса Турандот». А бабушка, представляете, другие специалисты. Эта девочка из университета назначает себе зарплату в пять раз выше нашей, и ей дают, т.к. они были вдохновлены « Принцессой Турандот» Вахтангова, про бабушку написали в газете Кузнецкстроевской - « Принцесса Турандот из конструкторского отдела». Когда Бабель познакомился с бабушкой, то бабушку представил человек, знавший ее по Кузнецкстрою, как инженер-конструктор по прозвищу принцесса Турандот.
М. ПЕШКОВА: И Бабель был удивлен, что конструктор – женщина.
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Да. Это было редко в то время. В метро она просто была одно время единственным инженером-конструктором московского метро.
М. ПЕШКОВА: Какие станции ваша бабушка конструировала?
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Обе Киевские, Павелецкая, купола знаменитые на Маяковской, площадь революции. Вот некоторые из них.
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Единственного, если не до сих пор, то долгие годы, единственного учебника по метрополитену. Соавтор, но раздел метрополитенов принадлежит ей.
М. ПЕШКОВА: Прочитала, что вашей бабушке принадлежат тоннели, где она их строила?
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: На Кавказе. Она была очень смелым инженером. Она решала все очень легко. Иногда строители крестились, когда это все вступало в действие, потому что думали, что сейчас оно рухнет. Она никогда не перенапрягала конструкции. Не закладывала ничего на прочность. Она рассчитывала и все. Однако все стоит, тьфу-тьфу-тьфу.
М. ПЕШКОВА: Откуда у бабушки математический ум?
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Гений. Не ум, а гений. Еще в школе у нее обнаружили гениальные математические способности. Задачу, которую мелом записывали на доске, и в течение всего урока решали ученики, она решала в уме за 15 минут. Клала под книжку учителя ответ. Учитель в конце урока сверялся с ее числом, и все было правильно.
М. ПЕШКОВА: Позвольте узнать о корнях вашей семье. Это сибирские корни?
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Это корни польские, белорусские. Родители бабушки познакомились в местечке Любавичи. И бабушка гордилась этим. Когда она стала женой Бабеля, для нее это что-то значило. А мать ее белоруска, полячка или кто-то еще, но русских корней. Она ни с какими русскими девочками не общалась в этом местечке. Общалась только с еврейскими девушками. И вот так вот это все началось. В местечке Любавичи познакомились и поженились отец с матерью, а потом в поисках заработка переехали в Сибирь, где в селе Красный Яр, это неподалеку от Томска. Это были сибирские села. Сибирь - это земля изобилия. В знаменитой пьесе Горького « На дне», когда Лука врет про то, что выезжая в Сибирь, все будет хорошо. Нас учили в советской школе, что Лука все врет. Ничего он не врет. В Сибири было сытно и хорошо. Сибирь она описывает в книге очень подробно, которая с советской властью постепенно исчезала. Идет и истребление природы этой. Та природа, которую описывает бабушка, ее уже в 50-х годах она не застала, вернувшись в Сибирь навестить братьев. В селе Красный Яр, в 1909 году 1-го июля, родилась А. Н. Пирожкова. Отец был адвокат-самоучка и художник-самоучка. Очень талантливый. Удивительно талантливый человек. Мать всегда была домашней хозяйкой, но очень независимым и самостоятельным человеком. Она овладела шитьем, чтобы не идти работать на поля, куда ее отец, богатый крестьянин, посылал, как и всех дочек. Сыновьям давал образование, а девочек на поля.
М. ПЕШКОВА: Какова судьба братьев?
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Во многом судьба людей советского поколения, ее брат журналист, Борис, любимый младший брат, жизнь которого сложилась довольно сложно. Конечно, Сибирь, то время, все они были людьми пьющими. Это до сих пор так в каком-то плане. Ее брат Борис был любимцем, потому что он был самым маленьким. И она его нянчила. Из ее трех братьев один погиб на войне, другие умерли в 70-х годах, она была старшей. И она их пережила, ей было 101 год.
М. ПЕШКОВА: Когда было столетие А. Пирожковой, она получила поздравление от президента США. Что в нем было написано? Это же новый президент, это Обама.
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Я думаю, да, за которого она голосовала. Я такую фразу пустил, которая быстро разошлась по всем газетам. Пытаясь определить ее жизнь, написал, что она родилась в сибирском селе за год до ухода Толстого из Ясной Поляны и умерла в Сарасоте, штат Флорида, успев проголосовать за первого чернокожего американского президента.
М. ПЕШКОВА: Ваша бабушка уехала спустя несколько лет после вашего отъезда. Как случился ваш отъезд, почему вы приняли такое решение?
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Это были 90-е годы. Я с Д. Шнейдером, довольно известный сегодня телеведущий, у меня с Давидом был театр в Москве, Московский театр каменных форм, который существовал около 8 лет. Мы в свое время, т.к. это был молодой театр после перестройки, мы 500местный зал могли продать за 3 часа. Такой был интерес к этому искусству. В начале 90-х годы интерес к театру ушел. Жизнь была очень сложная. Театр почему-то начал ставить чернуху. И люди перестали ходить в театр. Мы ставили зарубежную классику. Мы делали и первые в союзе мюзиклы для детей, которые пользовались огромным успехом. С ними мы ездили в Минск, на Уральск, в Крым. Вспоминаю, как раз зашел разговор о вашем радио, как оно образовалось, это все был 91 год. Я вспоминаю, что Д. Шнейдеров сидел на баррикадах, а я сидел в студии и записывал фонограммы для этих детских мюзиклов. Он герой, а я отсиживался.
М. ПЕШКОВА: Внук И. Бабеля и А. Пирожковой – А. Малаев-Бабель о книге Антонины Николаевны « Я пытаюсь восстановить черты» на « Эхо Москвы» в программе « Непрошедшее время».
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Это было время, а потом публика перестала ходить. Мы очень много гастролировали. Так получилось, когда мы в то время начали обмен культурный с двумя американскими театрами, один из Вашингтона, другой из Лос-Анджелеса, мы стали ездить туда-сюда, друг друга посещать. Я заварил кашу, сказал - давайте что-то вместе поставим. Давид поставил (НРЗБЧ) с американцами и русскими в одном спектакле. Я поставил « Смерть Тарелкина» Сухово-Кобылина. И мы это играли в Лос-Анджелесе. И вдруг я почувствовал, что в Америке я более востребован как актер даже, как режиссер, как педагог, чем в России. Там мне предлагали вести занятия, там мне предлагали постановки, а здесь в то время не было ничего. И я, как человек театральный, я принял это решение в расчете на это. Для меня театр очень многое значит. В отличие от большинства русских эмигрантов, я должен сказать, что я счастлив, я всегда работал в Америке только по профессии. Либо ставил, преподавал. Я сейчас пишу книги о театре. Преподаю в университете в программе театральной, которая входит в десятку, в число 25 лучших в англоязычном мире. Это серьезная программа по подготовке актеров.
М.ПЕШКОВА: Когда бабушка и мама приехали к вам? Ведь сначала вы уехали один?
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Я уехал один. Они приехали, потому что я очень сильно настаивал. Если бы не я, бабушка не уехала бы. Если бы этот отъезд не состоялся, то жизнь ее сократилась бы лет на 14. 14 лет в Америке она прожила, а приезжала умирать. Даже в дневниках ее я читаю « этот последний год моей жизни». Она совершенно была уверена, что 96 год – это последний год ее жизни. У нее была сильная аритмия, неотложка приезжала постоянно в Москве. Конечно, в Москве тоже были талантливые врачи типа Л. Печатникова, которые, положив ее в больницу, сделав курс обследования, выяснили бы это. В Америке очень быстро, положив ее в больницу, сделали курс обследования, выяснили, что ей нужно. И эта аритмия был взята под контроль.
М. ПЕШКОВА: Как бабушка жила в Америке? Что наполняло ее жизнь?
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Во-первых, она писала ту самую книгу, которую начала писать. Когда она приехала, у нее на столе лежал договор от издательства на публикацию ее воспоминаний на английском языке. До того, как они вышли более полной книгой в России, ее книга вышла в Италии, в Израиле, в Америке, в Англии. Это тоже было частью ее жизни. Презентация этих книг, поездки в Стэнфорд на конференцию бабелевскую. Это было для нее очень важно. Приехав, она начала писать книгу, которую мы сегодня представляем. Постоянно у нее в дневниках вот эти заметки - успеть бы. Успела. Закончила где-то в 2008 году. Книга серьезная, как вы знаете. Начала она ее писать в 96-ом, закончила в 2007-2008гг. Вместе с ней я составил план, по которому мы сейчас ее и издали.
М. ПЕШКОВА: Мне хотелось бы спросить об участии в Стэндфордской конференции. Это была конференция, которую цитируют до сих пор. Не только специалисты по творчеству Бабеля.
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Ей было уже порядком за 90 лет, когда они туда поехали вместе с мамой – Лидией Исааковной. Бабушка уникальный человек. Когда нужно, она собиралась, несмотря на плохое самочувствие. Конференцию в Москве в 94 году она отсидела от звонка до звонка. Все эти выставки, все эти совещания, она на всем присутствовала. Организовал ее Григорий Фрейдин, замечательный профессор, специалист по Бабелю. Это очень остроумный человек, преподающий в Стэнфорде до сих пор. Это героическое путешествие, о котором написана целая глава в книге. У Фрейдина была аспирантка, которая написала юмористическую книгу « Бабель в Калифорнии». Там описана с юмористической точки зрения эта конференция.
М. ПЕШКОВА: Мне хотелось расспросить вас о маме, о Л. И. Бабель. Ведь мы так мало знаем о ней.
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Мама человек творческий, она по профессии архитектор. Она не пошла по инженерным стопам, но пошла по архитекторским. Огромное количество времени она была одним из ведущих специалистов в специальном московском художественном конструкторском бюро. Специалист по промышленному интерьеру. Интерьер фабрик, заводов. И у нее была своя, как и у бабушки, у которой была своя напряженная карьера. Она не была типичной женой писателя, которая просто обеспечивает быт мужа. Мама имела свою карьеру. Она растила меня самостоятельно. Бабушка, которая принимала в моем воспитании огромное участие. Помогала маме меня растить. Конечно, мама и бабушка для меня значили очень много. Мама и до сих пор значит. Поэтому я и настоял, чтобы они в 96 году переехали.
М. ПЕШКОВА: Я хотела спросить о дочери Бабеля, о Наталье Исааковне.
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Она стала литературоведом.
М. ПЕШКОВА: Они так с ее мамой остались во Франции?
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Конечно. Мамы ее не стало в 50-х годах, Евгении Борисовны Гронфайн, первая жена Бабеля. А Наташа стала литературоведом. Впервые она приехала в Москву где-то в 59 году. Была такая парижская выставка в Москве. И Наташа решила на эту выставку устроиться гидом. Они искали людей, у которых отличный русский и французский. Она устроилась на эту выставку гидом, чтобы повидать родину отца, познакомиться с нашей семьей, с которой она тогда же и познакомилась, с бабушкой у нее были очень теплые отношения. А с мамой, с сестрой еще более теплые. Повидала она тогда Эренбурга, Паустовского и других друзей ее отца. Это была незабываемая поездка. С тех пор она периодически приезжала в Россию. С мужем потом приезжала. И каждый раз мы общались. Потом, когда я переехал в Америку, так получилось, что я переехал в Вашингтон. Она перебралась в Америку в годах 70-х. И преподавала в Колумбийском университете. Она была литературоведом. Это издательство « Нортон» 2002 года, это ее редакторская работа. Это полный Бабель. Настолько полный, насколько возможно было. Ее не стало в 2005 году, если я не ошибаюсь. Из детей Бабеля нет ни Михаила Иванова, который умер в 2000 году. Ни Натальи Бабель. Вот жива и здорова моя мама.
М. ПЕШКОВА: О Михаиле Иванове. Однажды пришел сюда, в студию. Михаил принес кассету своей мамы. С этого началась моя передача « Непрошедшее время». Он очень похож на отца.
А. МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ: Как? Внешне? Полным его не назовешь. Он был в меру упитанным. Среднего роста. Михаил был повыше. У Михаил был такой мейерхольдовский профиль. Я не считаю, что сходство было внешнее. Но бабушка находила большое внутреннее сходство. Она в Михаиле души не чаяла. Она его обожала. Он к ней относился очень тепло. Когда открылись архивы КГБ, он ходил с мамой поддержать ее, смотреть это дело Бабеля в НКВД. Он был талантливейшим художником. Пейзаж московский в последние годы, израильский пейзаж. Просто удивительный художник. Чем-то он унаследовал что-то от Бабеля. У Бабеля палитра удивительная. Даже художники проводили исследования о красках у Бабеля. И эта связь есть. У Бабеля было огромное визуальное чувство вкуса, безусловно. Он был замечательным художником и милейшим человеком, о котором бабушка очень грустила. Тосковала по нему в последние годы своей жизни.
М. ПЕШКОВА: С рассказами о бабушке А. Пирожковой, вдове И. Бабеля, в нашем эфире был А. Малаев-Бабель, составитель, автор вступительной статьи и комментариев к мемуарной книге « Я пытаюсь восстановить черты». Это вторая часть программы о той, кого называли одной из великих вдов. Звукорежиссер – Антон Морозов. Я – Майя Пешкова. Программа « Непрошедшее время».
Не бабушка, а Бабель
Ровно год назад умерла великая литературная вдова Антонина Пирожкова. Она родилась за год до того, как ушел из Ясной Поляны Лев Толстой, а умерла, успев проголосовать за первого чернокожего президента Америки. Последней великой вдовой называли ее литературоведы и журналисты.
Она пробыла замужем всего семь лет, а затем еще пятнадцать каждый день ждала мужа из ГУЛАГа, не зная, что он давно расстрелян.И всю оставшуюся долгую-долгую жизнь несла память о нем.Мне кажется, бабушка сама выбрала момент, когда ей уйти. Умирать 11 сентября она не хотела в Америке, как вы знаете, в этот день годовщина траура по башням-близнецам, а 13 сентября оказалось понедельником, слишком пошло. Вдова Бабеля не могла позволить себе такой безвкусицы…
После смерти мужа она прожила еще 70 лет.
Мы сидим на сцене, окруженные кольцом света. На шатких стульях, на фоне кумачовых декораций. И темнота зрительного зала бросает тени на наши лица. Из-за кулис выскакивают какие-то люди с камерами и берут нас в кольцо так неожиданно и резко, вдруг, что я вздрагиваю, теряя нить беседы. «Ведите себя как ни в чем не бывало, наше интервью снимают для документального фильма о Бабеле, его делают сейчас в Америке».
Мой собеседник, респектабельный театральный профессор, с аккуратно вырисованной бородкой и бархатным поставленным голосом, Андрей Малаев — Бабель. Внук.
Американские кинематографисты посещают бабелевские места. Одессу. Львов. Москву. Американцам, чьей гражданкой умерла Antonina Pirojkova, это интересно. На Украине, в Одессе, на углу улиц Ришельевской и Жуковского, напротив дома, где жил Бабель, в сентябре 2011-го, всего несколько дней назад, был открыт первый в мире памятник известному писателю. Деньги на него собирали всем миром. В России о Бабеле почти совсем позабыли. «Я отравлен Россией, скучаю по ней, только о России и думаю», признавался Исаак Бабель. Любовь, увы, оказалась без взаимности. Не тот нынче формат. Его внук-американец заглянул в Москву буквально на один день, в середине июля, чтобы показать здесь для избранной публики свой моно спектакль по произведениям деда.
Спектакль входил в десятку лучших спектаклей сезона в крупных городах США. В 2005 году Всемирный банк представил его на обширной выставке-фестивале «Театр в Восточной Европе и Средней Азии» в Вашингтоне. Премьера в России была представлена в рамках Международной информационной кампании «Красная ленточка», направленной на борьбу с ВИЧ/СПИДом. Иначе деньги вряд ли нашлись бы.
У СПИДа и Бабеля действительно «много общего». Один из критиков написал весьма желчно: «Бабель с одинаковым блеском говорит о звездах и о триппере». Зато он совершенно точно не выносил профессиональной литературной тусовки: «Нужно пойти на собрание писателей, у меня такое чувство, что сейчас предстоит дегустация меда с касторкой… » «Собираюсь купить козу», ответил однажды на вопрос о творческих планах.
Что правда в его биографии, а что строка из коротенького рассказа?
«Дед любил сплетни о себе и, если честно, никогда их не опровергал», объясняет сегодня внук. Он прожил жизнь солдата на румынском фронте, служил в чека, в наркомпросе, отметился в продразверстке и сотрудничал в антисоветской газете «Новая жизнь», воевал в Первой конной, репортерствовал в Петербурге и в Тифлисе и прочее, прочее… Его бросало из стороны в сторону, из крайности в крайность. «Жизнь интересна лишь для тех, кто идет по ней, как по лезвию ножа», объясняет Андрей Бабель. Проститутки, биндюжники, мелкие еврейские торгаши, уголовники и грузчики. Пеклись старушечьи лица, бабьи тряские подбородки, замусоленные груди. Пот, розовый, как пена бешеной собаки, обтекал эти груды разросшегося, сладко воняющего человечьего мяса. Это из «Одесских рассказов»… Революция удовольствие. Удовольствие не любит в доме сирот. А это уже «Конармия». Ах, сколько богатых дураков знал я в Одессе, сколько нищих мудрецов знал я в Одессе! Садитесь же за стол, молодой человек, и пейте вино, которого вам не дадут…
Чем ближе я подбираюсь к возрасту деда, тем сильнее ощущаю свое родство с человеком, которого ни разу не видел, рассуждает Андрей Малаев — Бабель. Сам я никогда не делал карьеру на Бабеле, но на экзамене в театральном по советской литературе вытащил билет по «Конармии»…
Красавица и писатель
Не пара. Я уехал в Америку со своей американской женой, для того чтобы спасти бабушку. Три года затем уговаривал ее переехать к нам. Шла середина девяностых, бабушке самой было тогда уже под девяносто, и ей был поставлен смертельный диагноз. Америка продлила бабушке жизнь на 17 лет. Памятник Исааку Бабелю теперь стоит в Одессе. Памятник Антонине Пирожковой находится в Москве. Это станция метро «Маяковская», войдите в ее фойе, спуститесь по эскалатору вниз и задерите голову вверх. Да повыше. Там, на потолке, на фоне мирного советского неба проносятся самолеты, цветут яблони, пионеры запускают авиамодели в небо, и гипсовая девушка держит в гипсовых руках гипсовое весло.
Первоначально станция планировалась с совершенно плоским потолком. Но бабушка сказала, что так хуже, она мгновенно рассчитала, какие балки лишние, какие нужно выбить, чтобы на потолке расположились аккуратные ниши, которые позже украсила мозаика Дейнеки. Они были «почти» коллегами. Антонина Пирожкова первая в СССР и чуть ли не в мире женщина инженер-метростроевец. И «инженер человеческих душ» Исаак Бабель. Рядом с 25-летней красавицей женой он выглядел особенно неказисто. Намного старше ее, в очках подозрительный тип.
В очерке «Начало» Бабель рассказывал, как, приехав впервые в Петербург, снял комнату в квартире. Поглядев внимательно на нового жильца, хозяин приказал убрать из передней пальто и калоши. Двадцать лет спустя Бабель поселился в парижском предместье Нейи; хозяйка запирала его дверь на ночь на ключ – боялась, что квартирант ее прирежет…
Они познакомились летом 32-го, спустя примерно год после того, как инженер Пирожкова узнала, что есть на свете такой писатель. Ее представили ему как «принцессу Турандот из конструкторского отдела»… За обедом Бабель упрашивал ее выпить водки, говорил, что женщина-строитель обязательно должна уметь пить… А она до этого в рот не брала спиртного. Антонина знала, что в эмиграции во Франции Бабеля ждут первая жена и крошечная дочь Наташа. Он же знал, что никогда отсюда не уедет. Лучше смерть!
Бабушка почувствовала в деде великую доброту и нежность к людям. Хотя доброта Бабеля нередко граничила с катастрофой. Он раздавал всем подряд свои часы, галстуки, рубашки и говорил: «Если я хочу иметь какие-то вещи, то только для того, чтобы их дарить». Иногда он дарил заодно и ее вещи. Возвратясь из Франции, где гостил у первой жены, дед привез бабушке фотоаппарат. А через несколько месяцев один знакомый оператор, уезжая в командировку на Север, пожаловался Бабелю, что у него нет фотоаппарата. Бабель тут же отдал ему бабушкин, который никогда уже к нам не вернулся.
Даря вещи, Бабель каждый раз чувствовал себя виноватым, но не мог остановиться, а Антонина никогда не показывала мужу, что ей жалко раздаренного. Супругой Бабель искренне восхищался. Говорил, что ордена в их семье получает жена. Иногда, рискованно шутя, звонил ей на ответственную работу и представлялся, пугая всех, что звонят из Кремля. После «Конармии» Бабель все чаще писал в стол. Метод соцреализма и светлое завтра с запускающими в небо авиамодели пионерами, без изюминки и надрыва, совершенно его не влекли.
Но и не писать он не мог.
«Главная беда моей жизни отвратительная работоспособность.» Когда начались аресты друзей, долго не мог понять: почему те, кто пятнадцать лет назад делал революцию, признаются на допросах в измене и шпионаже?
«Я не понимаю, — по словам жены, повторял Бабель. — Они же все смелые люди».
Родственники арестованных просили его хлопотать. Он покорно шел к знакомым начальникам, кто со дня на день сам мог стать добычей «черного воронка», разговаривал с ними, бессмысленно и долго, и понурым, чернее тучи, возвращался домой. Помочь он не мог.
Это сейчас легко судить о том, кто прав, кто виноват и что бы мы сами сделали на их месте, продолжает Андрей Бабель. На самом деле, никто и представить себе не способен, что это были за предложенные обстоятельства и как легко и просто ломали в те времена живых людей. Антонина видела, что муж страдает. Но что могла она? Только представить его сердце в разрезе, большое, израненное и кровоточащее. «Хотелось взять его в ладони и поцеловать». Просьбы и звонки не прекращались. Последние силы оставляли Бабеля. Маленькая дочка Лидочка по его просьбе подходила к телефону и взрослым голосом произносила: «Папы нет дома, — как-то решив, что сказано слишком мало, совершенно
по — бабелевски присочинила от себя: — Потому что он ушел гулять в новых калошах».
Жив. Здоров. В лагерях
Его брали совершеннейшие трусы, говорит внук. Чекисты опасались, что Бабель станет сопротивляться, поэтому прикрылись во время ареста молоденькой женой. Они забрали бабушку из дома в пять утра и заставили ехать с ними на дачу, где находился дед. Увидев ее, дед не пытался бежать или драться, дал себя обыскать. Из Переделкина на Лубянку их тоже везли в одной машине. Перестраховывались! Под суровыми взглядами, улыбнувшись Бабелю, Антонина сказала, что будет думать, что он просто уехал в Одессу.
По Москве потом ходили слухи, что Бабель во время ареста отчаянно отстреливался… Наверное, ему бы понравилась эта героическая легенда.
К инженеру же метростроя Антонине Пирожковой у органов претензий так и не возникло. Заступился ли за нее Каганович, чье имя тогда носило московское метро, либо советская власть решила, что в отличие от военачальников, писателей и режиссеров потеря высококлассного технаря может оказаться невосполнимой для обороноспособности страны?
Антонина Пирожкова уцелела, встретив первый день войны в поезде, который шел на Кавказ. Под ее руководством там начиналось строительство столь необходимых для фронта и победы железнодорожных туннелей… В Москву с дочерью она приедет только в 44-м. Все эти годы твердо уверенная в том, что муж вернется… Дед был фаталист. Но история его смерти еще более таинственна и непонятна, чем вся его жизнь, продолжает Андрей Бабель.
На прошения жены о том, где находится Бабель, ей приходил один и тот же ответ: жив, здоров, содержится в лагерях. Хотя обычная отписка на такие заявления умер в таком-то году. К ним являлись в гости бывшие политические, одни говорили, что сидели с Бабелем в одной камере, другие что были с ним на одной пересылке, что ели из одного котелка, эти люди называли бабушке имена их общих знакомых, щеголяли в разговоре «фирменными» бабелевскими словечками, которые он якобы просил передать жене… 47-й год. 48-й. 50-й… «Жив. Здоров. Содержится в лагерях».
Призрак Бабеля витал над Москвой. Будто бы выбирал свою смерть, примеривался к ней, еще неведомой и неосязаемой, и оценивал ее разные варианты с точки зрения литературного вкуса. То кто-то поведал, что Бабель умер от разрыва сердца на каком-то черном диване, то, что он пошел гулять во дворе лагеря и мирно скончался, сидя на лавочке под деревом… Эти размножающиеся с невероятной скоростью версии были еще более нелепы, чем официальные ответы. Послушав их, ничего не оставалось, кроме как верить в то, что Бабель жив. И каждый день пятнадцать лет после его ареста в любую минуту бабушка ждала звонка в дверь. Лишь в 54-м ей официально сообщили, что ждать больше нечего… Дед не вернется. Он был расстрелян почти сразу же после своего ареста, в 40-м году, ему было всего 46…
Андрей Малаев — Бабель переводит дух. Это роман можно растянуть до бесконечности, а Бабель писал очень короткие и яркие рассказы, разве могла его собственная судьба оказаться иной? Кому понадобилось столько лет вводить Антонину в заблуждение слухами о том, что муж «содержится в лагерях»? Кто подсылал к ней якобы «однолагерников» Бабеля? Какова была цель и смысл поддерживать столько лет в молодой женщине тлеющую надежду на встречу? Этого, наверное, никто и никогда не узнает. Андрей говорит, что всегда хотел прочитать «дело Бабеля». Он знал, что дед сидел в пыточной тюрьме, где практиковалось 52 способа изощренных истязаний над человеческим организмом. «Чем талантливее и знаменитее был заключенный, тем сильнее над ним издевались».
Я пытался влезть в шкуру деда, почувствовать то, что тот сам чувствовал в свои последние часы. Я приезжал в Донской крематорий и стоял на месте, где располагались печи, в которых сжигали тела убиенных… В перестройку в «Огоньке», наконец, напечатали отрывки из «дела Бабеля». Андрей журнал бабушке не показал. Та нашла его сама. Прочитала от корки до корки. В протоколе заседания Верховного суда СССР Бабелю перед оглашением смертного приговора дали последнее слово. Он попросил разрешить ему дописать последний рассказ.
Последняя великая вдова Антонина Пирожкова прожила невероятно долгую по меркам страшного ХХ века жизнь 101 год. В далекой солнечной Флориде, на берегу океана, за тысячи километров от ветреной и жестокой Москвы. Оставшееся ей время 70 лет после гибели Бабеля она посвятила увековечению памяти мужа. Антонина Николаевна лично подготовила к изданию несколько книг о нем, написала и отредактировала воспоминания. В США на английском языке была издана книга ее мемуаров By His Side («Годы, прошедшие рядом»). Замуж второй раз она, общепризнанная красавица, так и не вышла.
Вся их семья была весьма удивлена тем, когда в прошлом году в украинских СМИ прошла информация, что вдова Бабеля собирается сама приехать в Одессу и перерезать праздничную ленточку на первом в мире памятнике писателю… На самом деле Антонина Николаевна действительно надеялась дожить до его открытия, ведь средства на этот монумент собирали одесситы всего мира. Вдова писателя делала все возможное, чтобы это событие произошло как можно скорее. Но то деньги на постамент потеряются, то еще какие-то организационные сложности… Бабушка угасала буквально у нас на глазах. Сознание покидало ее, потом возвращалось. За неделю до смерти, когда мой сын Коля, ее правнук, вошел в комнату, она вдруг пришла в себя, улыбнулась и наговорила ему столько всего хорошего… до сих пор не может прийти в себя Андрей Малаев — Бабель.
Бабушка умерла год назад в воскресенье, 12 сентября 2010 года, как и подгадала, не 11-го и не 13-го вкус не изменил ей, а потом мы точно высчитали, что в тот самый час, когда ее сердце остановилось, на другом конце мира, в Москве, знаменитый скульптор Франгулян замесил глину для памятника моему деду… — Это любовь, сударь… Она любила его… Старухи сбились вместе и бормотали все разом. Оспенный пламень зажег их щеки, глаза вышли из орбит. — Любовь, — наступая на меня, повторила мадам Трюффо, — это великое дело, любовь… Исаак Бабель «Одесские рассказы».
Выпуски программы «Что-то хорошее» / 27 ноября 2013Андрей Малаев-Бабель - актер, режиссер, педагог и внук Исаака Бабеля рассказал о своей бабушке Антонине Пирожковой и о ее книге «Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле - и не только о нем», в которой она честно и без прикрас описала свою долгую и насыщенную жизнь вместе с супругом-писателем.
Алекс Дубас: Андрей Малаев-Бабель - актер, режиссер, педагог, профессор Института актерского мастерства во Флориде. Автор книг и статей о мастерах русского театра. Выпускник Щуки при театре Вахтангова. Основатель Московского театра «Каменных форм».Мари Армас: И еще худрук театра-студии им. Станиславского в Вашингтоне.
Андрей Малаев-Бабель: Кстати, основатель театра «Каменных форм» с вашим коллегой Давидом Шнейдером.
Алекс Дубас: Давида помним. Но свято место пусто не бывает, молодые и дерзкие пришли на место Давида. Какая-то такая субъективная реальность странная: в последнее время в медиа-пространстве только и разговоров, что о потомках. Во-первых, у нас на радио работает Фекла Толстая, неделю назад у нас гостил праправнук Виктора Гюго. Ну и известна встреча Владимира Владимировича Путина с потомками известных писателей. Я так понимаю, вы в Москве сейчас представляли книгу о вашем дедушке, которую написала ваша бабушка. Вчера в магазине «Москва» была встреча с читателями. Магазин «Москва» позиционирует ее как бестселлер. Как прошла встреча? Какие вопросы задавали пытливые читатели?
Андрей Малаев-Бабель: Мне задавали очень разные вопросы: и про историю создания книги, и о деде, и о бабушке, о встрече с родственниками, как я отношусь к сегодняшней литературе, культуре, политике и т.д. Вопросы были очень разные. Я показал в рамках этой презентации материалы, смонтированные специально американским режиссером Дэвидом Новаком, документального фильма о Бабеле, который я сейчас вместе с ним снимаю, «В поисках Бабеля». Так что было еще и обсуждение этого проекта. Поэтому встреча была замечательной, доброй.
Алекс Дубас: Насколько пытливы наши читатели? Там были поклонники Бабеля, которые знают творчество деда?
Андрей Малаев-Бабель: Конечно. Там были люди, хорошо знающие творчество Бабеля. Даже на презентации в магазине «Библио-глобус» мне очень подробно объяснили, почему «Конармия», которую с самого начала невзлюбил Сталин, продолжала переиздаваться до 1935-1936 года.
Алекс Дубас: Любопытно, почему. Ведь противников было более чем достаточно.
Андрей Малаев-Бабель: Ну да, Будённый, Ворошилов. Я выскажу свою точку зрения. Бабель стал очень известен за рубежом, это был один из немногих советских писателей, который в течение полугода или двух лет после публикации «Одесских рассказов» и «Конармии» был переведен на европейские языки. Поэтому, конечно, в целях определенной пропаганды это было выгодно - даже Сталину показывать, что советская литература - это не все пропаганда, что есть и серьезные писатели, которые котируются за рубежом и которые считаются светом сегодняшней литературы. Мнение Горького, который защищал Бабеля от Будённого, у Сталина было соглашение с Горьким, что он значит отдает писательскую политику, а Горький должен приехать в Советский Союз и показать своим примером, что Советский Союз - это гуманная, прогрессивная страна. Поэтому до определенного времени «Конармия» продолжала переиздаваться. Но в тот момент, когда Бабеля арестовали, «Конармии» уже не могло быть места в советской литературе, потому что миф о конармии, который создавался, «Конармия» Бабеля опровергала. К тому же серьезно изменилась внешняя политика - переориентация была сделана с французских и других европейских коммунистов на Гитлера, и тут Бабелю не поздоровилось.
Алекс Дубас: Расскажите подробней о книге, которую вы сейчас представляете в России?
Андрей Малаев-Бабель: Это уникальная книга, она охватывает собой период почти в столетие. Бабушка прожила долгую жизнь, ей был 101 год, когда ее не стало. Она родилась в сибирском селе Красный Яр за год до ухода Толстого из Ясной Поляны и умерла в городе Сарасота, штата Флорида, успев проголосовать за первого в истории Америки чернокожего президента. Эта жизнь, и описание Сибири, еще не разоренной, где люди имели возможность безбедно жить, приезжая на заработки. И постепенно, когда туда приходит революция, путь уникального инженера, которая в 22-летнем возрасте приехала навестить брата на Кузнецстрой, а начальник Кузнецстроя запретил железнодорожному начальству продавать ей обратный билет. Ее крепостническими средствами оставили здесь, поняв уже тогда, что это за ценный специалист. А потом инженер-конструктор Московского метро. Обе Киевские, Павелецкая, Площадь Революции, купола на Маяковской - это гениальный конструктор, потому что московское метро изобреталось, они не могли ни с кого слизать - ни с Нью-Йорка, ни с Парижа. У Бабеля была очень своеобразная жена. Она была совершенно самостоятельна, она не была типичной женой писателя. После его смерти, она же ответственна за то, что Бабель вернулся к нам после реабилитации, которой она добилась, издание его творческого наследия и вообще сохранение памяти о нем - это заслуга моей бабушки Антонины Николаевны Пирожковой.
Алекс Дубас: Можно сказать, что эта книга - ее автобиография?
Андрей Малаев-Бабель: Ее биография, в которую входят страницы ее жизни с Бабелем и являются ядром книги. Но я вам честно скажу, когда я в том же «Библио-Глобусе» общался с теми же метростроевцами, которые пришли, они мне говорили, что для них самый интересный этап - это строительство Московского метро. Кто-то говорит, что да, Бабель интересно, но боже, какая жизнь! И книга, которая позиционируется как книга о Бабеле, содержит в себе столько всего, что она действительно нравится людям по разным причинам.
Мари Армас: Если вы представляете эту книгу, мне интересно, как вам бабушка рассказывала. Как вы ее называли? Бабушка Тоня?
Андрей Малаев-Бабель: Просто Тоня. Мне было интересно, и она говорила: «Вот видишь эту станцию, вот финальный зал намного уже. Это все я проектировала во время войны». Началась война, и они не смогли достроить станцию. Там до сих пор видно, что станция Павелецкая не достроена. А история с куполами Дейнеки на Маяковской! Уже готовая станция. Архитектор говорит: «Почему такой низкий потолок? И вообще я бы хотел эти плафоны, купола». Ему говорят: «Извините, уже построено». - «Кто может решить этот вопрос?» - «Только Пирожкова, потому что ей все сложные математические конструкции всегда доверяют, потому что она инженерный гений». Приходят к ней. Она говорит: «Хорошо. Все эти потолковые палки мы выбиваем». - «Рухнет станция!» - «Ничего не рухнет». И вот она приказывает выбить из уже готовой станции балки из потолка, чтобы в потолок можно было вмонтировать эти плафоны. Когда выбивали эти балки, то люди стояли и крестились, несмотря на советскую власть, потому что считали, что сейчас все полетит. Вообще ее расчеты настолько точные, что никаких допусков ей не нужно было, потому что они настолько элегантны и красивы. Для страховки люди иногда делают более массивные, гигантские сооружения. Она верила в свои математические расчеты и никогда не перестраховывалась.
Алекс Дубас: При этом, когда происходит эта стройка, она думает, что ее муж находится в ссылке, не зная о том, что его расстреляли.
Алекс Дубас: А когда она эмигрировала в Америку?
Андрей Малаев-Бабель: По моему настоянию в 1996 году. Американские врачи ей продлили жизнь на 14 лет, потому что она приехала умирать. В Москве скорая помощь ездила каждую неделю, а в Америке ее привели в порядок. И мы обязаны Америке этой книгой, потому что она написала ее в Америке.
Алекс Дубас: Она писала на компьютере?
Андрей Малаев-Бабель: Ничего подобного. Она садилась на террасе, дощечку с подкладочкой матерчатой клала на колени, брала американскую ученическую тетрадку в клетку и от руки писала, и постепенно таких тетрадочек набралось восемь-девять.
Алекс Дубас: Где-то год назад в старом, затертом музейчике Одесской киностудии хранитель музея показывал печатную машинку, выдавая ее за машинку Бабеля.
Андрей Малаев-Бабель: Никогда он не пользовался машинкой, писал только от руки. Потом отдавал машинистке. Он писал же очень необычно, бабушка это описывает в книге. Он просто расхаживал по своей комнате, наматывая на палец суровую нить, у него по полочкам были разложены, аккуратно нарезанные из черновиков, иногда даже из квитанций фирмы своего отца листочки бумаги, он подходил, записывал какую-то одну фразу. У него же все слагалось – слово к слову, фраза к фразе, у него скучная была работа, не было легкости в мыслях необыкновенной, когда все это возникает немедленно. И сравнение Эренбурга, который говорил, что «я крольчиха, а Бабель - слон», - верно, потому что Эренбург мог писать бесконечно, мог писать в кафе, а Бабелю нужна была особая обстановка, атмосфера. Он не торопился писать и не торопился публиковать, потому что любил возвращаться к своим рукописям, чтобы еще что-то поправить, потому что когда отлеживается рукопись, это я даже на себе знаю, вернувшись к ней, потом начинаешь уже видеть, что здесь неправильно, здесь длинно - он это делал всегда так. Даже приносил иногда редакторам рукопись, получал аванс, заходил на следующий день, говорил: «Ой-ей-ей, вот тут мне нужно поправить. Я принесу вам на следующий день», и исчезал на год, иногда и больше. Он не боялся, что рукописи устареют, он понимал, что они навсегда.
Алекс Дубас: Вы ваш фильм снимаете, наверняка, в Одессе, Париже…
Андрей Малаев-Бабель: Мы его снимаем по всему миру: Одесса - Москва - Париж - местечки под Львовом, ну и США. Это путешествие, которое я веду, и по дороге встречаю еще людей, которые по-своему ищут Бабеля, - это и скульптор Франгулян, автор первого в мире памятника Бабелю, установленному в Одессе, это и литературоведы творчества Бабеля, его жизни. Мой поиск творческий, потому что я играю моноспектакль по шести рассказам Бабеля, и по пути я его играю в разных помещениях, и это мой поиск. Репетировал я бабелевские рассказы и на тех самых местах, в которых они происходили. Это было очень интересно - репетировать рассказ «Ди Грассо» на сцене Одесского оперного театра, когда трагик Ди Грассо перелетает сцену городского театра, приземляется на плечи своему противнику, перекусывает горло, ворча и косясь, высасывает из раны кровь. А американцы в это время снимают. Для меня в документальном фильме о Бабеле всегда стоит одна нерешенная проблема: как ввести в ткань фильма авторский текст. Либо какой-то, обычно тусклый, голос за кадром читает этот текст, либо датский кинематографист просто сует книгу в руку любому, кого встретит на пути, и говорит: «Читай», - и они по складам читают Бабеля. Нельзя Бабеля читать тусклым голосом, нельзя читать по складам - у него страсть! Это должно быть. Как Бабель говорил: «У нас темпераментно играют только в еврейском камерном театре Михоэлс и в цыганском». Когда его играют под характерность: одесскую, еврейскую, то уходит страсть - Бабель не бытописатель. Когда он сам читал свои произведения, там не было никакого одесского колорита, он читал их ровно на хорошем русском языке.
Мари Армас: Что вы называете страстью Бабеля?
Андрей Малаев-Бабель: Про любовь, про жизнь, смерть - он только об этом и писал. Рассказ, например, «Улица Данте», где француженка, не удовлетворена тем, как ее любит ее ухажер - продавец подержанных автомобилей, она перерезывает ему за это глотку. Вот об этом пишет Бабель.
Алекс Дубас: На какой стадии сейчас фильм находится?
Андрей Малаев-Бабель: Он вошел в стадию монтажа. Предстоит озвучание. Американцам тяжело, потому что фильм во многом снимался на русском языке, хотя мы делаем две версии: англоязычную и русскоязычную. Тяжело переводить. И это огромная работа. Несмотря на то, что фильм еще монтируется, и даже мы затеваем еще два эпизода, то к осени 2014 года он уже будет готов. Для презентации книги режиссер под дулом пистолета смонтировал какие-то отрывки из материалов: интервью с Мариной Влади в Париже, где она рассказывает, как Высоцкий любил Бабеля, и как она сама обожает Бабеля, и эпизод на Донском кладбище, где по некоторым сведениям в могиле №1 - могиле невостребованных прахов - покоится прах Бабеля. Там же и крематорий, где сотнями сжигали тела.
Алекс Дубас: Есть хроника?
Андрей Малаев-Бабель: Никакой. Это абсолютно сознательно. Мне хотелось бы, чтобы был взгляд на Бабеля из сегодняшнего дня. Никаких пыльных фотографий, никакой хроники конницы Буденного - ничего, что присутствует в других документальных фильмах о Бабеле, нет. Выплывают бабелевские персонажи, мы сталкиваемся, встречаемся с теми, кто знает Бабеля. Например, священник украинской церкви из бывшего местечка Козино нам просто сказал: «А ну-ка дайте-ка мне книжку. Я хочу почитать». И потом матушка нам сказала, что всю ночь сидел на книжке и потом нам сказал о том, что он понял для себя о том, кто такой был Бабель. И вот такие вещи -далеко не всё. Нам попадались на глаза и разворачивались перед камерой разные события. Это и интервью с людьми сведущими и путешествие по тем местам и попытка осознать, что осталось от Бабеля и что осталось от этой реальности, и как сегодня воспринимается Бабель, и насколько это все современно.
Алекс Дубас: Общались ли вы с людьми, которые уже пытались осмысливать Бабеля, интерпретировать на театральных подмостках или в кино?
Андрей Малаев-Бабель: Нет, такой возможности не представилось. Я очень хотел бы поговорить, например, с Юрием Яковлевым, который участвовал в «Конармии». Надеюсь, что это удастся. Дело в том, что мы не хотим включать отрывки из фильмов. Шаблонный фильм по Бабелю - это натыкать в него отрывков из экранизаций Бебеля. Наш ход несколько иной. Единственный актер, который работает над Бабелем и появляется в фильме, - ваш покорный слуга.
Алекс Дубас: Расскажите о себе? Вы гражданин Америки?
Андрей Малаев-Бабель: Да, я готовлю новое поколение американского театра и кино. Я работаю в одной из самых серьезных программ по подготовке профессиональных актеров: магистратура для актеров, совместное предприятие между университетом штата Флорида и репертуарным театром, что в Америке очень редко. Уже 7 лет я имею возможность работать очень плотно с выбранными из тысяч студентами, которые потом едут прямиком в Нью-Йорк или в Лос-Анджелес и пытают счастье уже в профессиональном театре. Это серьезная программа, она входит в десятку лучших в Америке и в 25 лучших в англоязычном мире. Для меня это большая возможность серьезно исследовать лабораторию искусства актера. А работаю я в последнее время по методике российского педагога Николая Демидова, которого только в России начинают осваивать, а я оказался впереди планеты всей в плане издания Демидова за рубежом, в плане работы по его методике. Он раскрывал секреты великих трагиков прошлого: Ермолова, Мочалова, того же Де Грассо. Вот эти секреты взрывчатости, огромного внутреннего наполнения, секреты магии владения над зрительным залом для Бабеля очень бы пригодились.
Алекс Дубас: Расскажите о системе Демидова?
Мари Армас: Чем он отличается от Станиславского?
Алекс Дубас: Это только сейчас начало вводиться. Он был крупнейшим сотрудником Станиславского, он был первым директором школы Художественного театра. После того, как он выпустил первый курс, Станиславский написал: «В нашей группе, подготовленной Демидовым, присутствует Бог». Это первый редактор книги Станиславского «Работа актера над собой», который выработал свои методы, школу, которая противоречит очень многим принципам Станиславского, его приемам. После того, как умер Станиславский, который принимал Демидова и любил, архаровцы сгноили Демидова. Они запретили издание его книг, они довели его до того, что он по собственной воле уехал на Сахалин, провел последние годы своей жизни на севере, приехал в Москву уже умирать. Система эта великая. Я отказался от всех других приемов, хотя я специалист по методу Чехова, очень успешно работал и по системе Вахтангова. Я теперь с Вахтанговым и Чеховым тоже работаю, но я пришел через Демидова к ним. Я понял, что они хотели сделать через школу Демидова. Под редакцией Маргариты Ласкиной между 2004 и 2009 годами вышло в Санкт-Петербурге четырехтомное собрание творческого наследия Демидова, в котором все расписано. Станиславский поставил во главу угла действие. А Демидов - восприятие. Если вы сначала что-то не воспримите, то вы действовать не будете. Вы не потому идете к окну, что хотите его закрыть, а потому что из окна дует. Сначала идет восприятие, потом идет реакция как действие. У Демидова тренинг на восприятие прежде всего. А действие не может не произойти, если вы что-то восприняли, вы начнете реагировать. Второе отличие от Станиславского - воспитание творческой свободы. Демидов воспитывает актера именно по принципу свободы. Что происходит в других системах? Актера натаскивают, а потом режиссер говорит: «Так, все, что вы делаете, очень хорошо, а теперь найдите в этом свободу». - «Как?» - «А вот это я не знаю. Но вы должны освободиться. Выполнять мое задание естественно». Получается, что, в конце концов, режиссер не удовлетворен, потому что актер не свободен, а откладывают это на последний момент. А начинать нужно именно со свободы. И третье: Демидов раскрыл ту систему, которую люди считали, что она потеряна. Это система аффекта, страсти, система русских трагиков, которые оказались вовсе не актерами нутра, осенило - играют, не осенило - не играют, они оказались даже управляемы вот этой страстью.
Алекс Дубас: Интересно, что все это происходит в жаркой Флориде.
Мари Армас: Наша слушательница Людмила спрашивает, как называется книга Антонины Пирожковой.
Андрей Малаев-Бабель: «Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле - и не только о нем», издательство АСТ.
Мари Армас: Спасибо большое, что пришли к нам в гости.
Внук писателя приехал в Одессу на Международный литературный фестиваль, посвященный Исааку Бабелю, с моноспектаклем "Бабель, как это делалось в Одессе". Андрей Малаев-Бабель уже много лет живет во Флориде с мамой, женой и сыном. Преподает в Америке актерское мастерство в университете, ставит спектакли. А в 1998-м основал в Вашингтоне театр-студию им. Станиславского.
Живым своего деда Андрей не застал, однако его вырастила бабушка - последняя жена Исаака Эммануиловича Антонина Пирожкова, благодаря которой он узнал своего знаменитого деда и как человека, и как писателя.
"БАБЕЛЯ СНАЧАЛА УСЛЫШАЛ, А ПОТОМ ПРОЧЕЛ"
- Андрей, расскажите о вашем спектакле.
В его основе поздние рассказы Бабеля. Они меня привлекают скупостью, глубиной, лаконизмом… Хотя в них Бабель менее эффектен, более сжат, чем в ранних произведениях. Но, как мне кажется, именно в этом присутствует особый трагизм, мудрость и философичность.
- Любимых произведений Исаака Эммануиловича у вас наверняка много. А что прочли первым?
Я сначала Бабеля услышал, а потом прочел. Потому что в свое время в России, Украине был развит жанр "театр одного актера". Наверное, первыми узнал рассказы "В подвале", "У бабушки", "Ди Грассо", "Фроим Грач". Кстати, последний написан в 1937 году, как раз в год рождения моей мамы. А сейчас мы снимаем документальный фильм о Бабеле, работали во Львове с "Конармией". Удалось побывать во всех тех местечках подо Львовом, где происходит действие романа.
- Вы ассоциируете себя с персонажами произведений деда?
Я сравниваю себя с тем одесситом, который, на мой взгляд, является рассказчиком во всех бабелевских рассказах. А Бабель был очень скупым человеком на слова. Моя бабушка Антонина Николаевна спрашивала его: "А почему вы всегда пишете от первого лица?" (Они всю жизнь обращались друг к другу на "вы". - Прим. авт.) А он говорил: "Это же экономия: не нужно рассказывать, как одет рассказчик, как его зовут, как сложилась его жизнь".
ЖЕНА - ИНЖЕНЕР-КОНСТРУКТОР МЕТРО, МАТЕМАТИК…
- Антонина Николаевна наверняка много рассказывала об Исааке Эммануиловиче. Какая история вам больше всего запомнилась?
Историй таких огромное количество. Издав в семидесятых годах воспоминания о Бабеле, бабушка продолжала их дополнять до последнего месяца жизни. Ее не стало в сентябре прошлого года. Ей был 101 год. А еще бабушка написала большую книгу воспоминаний о своей жизни, которая выйдет в этом году, а отрывок уже сейчас печатает московский журнал "Октябрь".
Она была уникальным человеком - единственной женщиной инженером-конструктором метро, великим математиком. У бабушки были и литературные способности. Кстати, дед говорил ей: "Вот бы мне писать так, как вы рассказываете!"
Так вот об историях. Однажды Бабеля спросили, когда они уже были женаты: "Скажите, а вы влюблены до сих пор в Антонину Николаевну?" А он ответил: "Я уже давно прошел это мелководье!" Так мог сказать только он. Эти фразы возникают у меня в памяти часто, как и многие бабушкины рассказы.
- Вы наверняка знаете, что в Одессе готовятся установить памятник писателю. Вам показали уже утвержденные эскизы? Может, вы бы хотели что-то изменить?
Я бы ничего не менял. Георгий Франгулян - талантливейший скульптор. Конечно, когда вам показывают уже утвержденный проект, поначалу взыграет ревность: "Как же так, не согласовали?" Но хорошо все то, что хорошо кончается. И я очень надеюсь, что памятник установят в Одессе не позже 2 сентября, Дня города. Съемочная группа нашего фильма уже пробралась контрабандой в Москву и даже запечатлела монумент на заводе. Он уже отлит, и скульптор наносит последние штрихи.
- А на открытие памятника приедете?
Безусловно, с дочерью Бабеля, моей мамой Лидией Исааковной обязательно приедем.
|
|
"СВОБОДНО ВЛАДЕЛ ВОСЕМЬЮ ЯЗЫКАМИ"
- Ваш сын Николай любит литературу. А что он читает? И вообще - похож ли он на своего прадеда?
- "Войну и мир". Страниц 80 прочел еще три года назад, когда ему было восемь лет. И даже пересказал содержание. Но, конечно, "Гарри Поттер" его увлекает больше.
Что у него от Бабеля - не знаю. Пока что он не писатель, а читатель, потому что проглатывает большое количество книг. Читать научился рано, учитывая, что ходил в школу, в которой детей по педагогическим соображениям первые два класса читать не учили. Значит, сработала методика. Оказывается, не нужно учить, и тогда все будет хорошо.
- А на каком языке он читает?
К сожалению, по-английски. Правда, про Бабеля говорят, что его очень легко переводить на французский - построение фразы у него скорее французское, чем русское. Про меня бабушка тоже говорила, что, наверное, у меня в генах русский язык не заложен. Когда я узнавал какие-то новые русские слова, то очень долго их повторял, как будто пробовал на вкус, примерялся к ним. Хотя рос в Москве. Вообще же я наполовину армянин, поэтому бабушка так и считала.
Дед же владел свободно восемью языками. Коля мой знает, к сожалению, только английский. Я виню в этом Лидию Исааковну, мою маму, потому что как любая бабушка она обожает внука и ни в какие конфликты с ним вступать не хочет, а поэтому, как только он говорит "не хочу по-русски говорить, хочу по-английски", она тут же переходит на английский. Главное, что есть на кого свалить.
Фото Алексея КРАВЦОВА и Марты БАРАНОВОЙ.
ПЯТЬ САМЫХ ИЗВЕСТНЫХ ЦИТАТ ПИСАТЕЛЯ
Беня говорит мало, но он говорит смачно.
Выпивайте и закусывайте, пусть вас не волнует этих глупостей.
Забудьте на время, что на носу у вас очки, а в душе осень.
Ты всегда имеешь в запасе пару слов.
Он думает об выпить хорошую стопку водки, об дать кому-нибудь по морде - и ничего больше.
|
СПРАВКА "КП"
Исаак Эммануилович Бабель - советский писатель, журналист и драматург, известный "Одесскими рассказами" о Бене Крике и одесских налетчиках. Родился 13 июля 1894 года в Одессе на Молдаванке. Учился в Киевском институте финансов и предпринимательства. Первые рассказы опубликовал в журнале "Летопись" в 1916 году.
Служил в 1-й Конной армии под командованием Семена Буденного и стал участником Советско-польской войны. В это время вел дневник, записи которого послужили основой для его известного произведения "Конармия". В 1939 году арестован за "антисоветскую заговорщическую террористическую деятельность" и шпионаж. Расстрелян в 1940 году в Москве. Реабилитирован в 1954 году посмертно.
Был трижды женат, имел троих детей. До наших дней дожила только младшая дочь Лидия. Старшая, Наталья - американский литературовед, умерла в 2005 году, сын Михаил Иванов - крупный художник XX века - в 2000-м.
На снимке внук Бабеля Андрей
Существует ли сегодня Украина Бабеля
Виталий Портников
Время гостей, 08.09.2011
Ведущий Виталий Портников
Виталий Портников: Украина может быть разной, мы не раз об этом говорили. Сегодня в нашей киевской студии – американский режиссер, актер Андрей Малаев-Бабель, внук выдающегося русского писателя Исаака Бабеля, который прибыл на родину деда, чтобы открыть первый памятник Исааку Бабелю, по-моему, вообще в истории.
Памятник был открыт в Одессе, и это была довольно долгая история, я хорошо помню, как она обсуждалась. Как все это выглядит сейчас?
Андрей Малаев-Бабель: Это выглядит замечательно. Памятник – это произведение искусства, оно многоплановое, которое говорит о Бабеле-писателе и о Бабеле-человеке, и о его сложном времени, в которое он жил. Ждали долго, действительно, конкурс проектов на памятник Бабеля прошел в 2007 году. Это была нервозная атмосфера, потому что открытие памятника переносили. И вот ближе ко Дню города Одессы, 4 сентября, памятник был открыт. При огромном стечении народа. Было большое количество людей, приехавших из России, со всего мира, конечно. Для меня и для моей семьи, для Лидии Исааковны Бабель, для моего сына Николая это было событие, конечно, личное. А для меня и профессиональное, потому что я читаю Бабеля со сцены. У меня есть моноспектакль, по пяти рассказам Бабеля поставленный, который я сыграл в очень необычной атмосфере два дня назад, в Одесской филармонии, вместе с Одесским филармоническим оркестром под предводительством Ховарда Эрла, тоже американского дирижера, который уже 20 лет этим оркестром дирижирует, является художественным руководителем. Это была уникальная композиция, где я считал рассказы Бабеля, а Ховард Эрл и его оркестр играли музыку Исаака Шварца. Она называлась «Два Исаака», концерт был посвящен открытию памятника Бабелю в Одессе.
Виталий Портников: Исаак Бабель родился и вырос в Одессе. А вы родились в Москве. И для вас Одесса – это, скорее, город из рассказов Бабеля.
Андрей Малаев-Бабель: Да, но я должен вам сказать, что и Галиция, и Западная Украина для меня тоже бабелевские места, ведь там происходило действие конармии. И в июле месяце, когда мы снимали документальный фильм о Бабеле под названием «В поисках Бабеля», мы провели какое-то время в бывших местечках подо Львовом – Броды, Берестечка, Костин. Это было удивительное время, потому что мы искали Бабеля и там, и Бабель там совершенно другой, чем в Одессе.
Виталий Портников: А вообще такое ощущение того, что что-то осталось от того, что Бабель описывал, если говорить о Галиции, об Одессе, есть? Или это теперь исключительно литературный артефакт?
Андрей Малаев-Бабель: У Бабеля есть такое выражение в его дневнике 1920 года, на этом дневнике основана «Конармия»: «Как хорошо, что у нас остались хоть камни». Так вот, камни остались, остались старинные еврейские кладбища, остались развалины синагог, остались развалины католических храмов. Но дело в том, что Бабель ведь писал об этих местах в то время, как там шла война. Сейчас там войны нет, сейчас там мира, слава богу, хотя эти развалины напоминают о войне, или даже кажется, что сейчас она до сих пор идет. И поэтому мы действительно очутились вот на этих развалинах. А люди все это помнят. Люди помнят советскую власть, люди помнят раскулачивание, как у людей арестовывали и увозили ни за что, ни про что. Поэтому когда они узнают о Бабеле, они понимают, что он писал о самом насущном, о том, что до сих пор многих волнует.
Виталий Портников: А Одесса – это тот город, который описывал Бабель или тоже исключительно стены и камни?
Андрей Малаев-Бабель: По духу тот. Вы знаете, я так для себя заключил, что дух Одессы жив. А так как это город очень театральный, он постоянно меняет маски. И вот сейчас, конечно, маска у Одессы совсем другая, нежели маска 20-х годов или маска даже времени Бени Крика, короля налетчиков. Это, конечно, при царе Николае была она Одесса, при большевиках – другая. Она переживала несколько реинкарнаций, но дух одесский… Они до сих пор за словом в карман не лезут. Они до сих пор имеют какую-то смелость и находчивость, которую, наверное, не найдешь в других местах. Они до сих пор так горячо принимают то, что им нравится, и так отторгает то, что им не нравится. Например, памятник, там же сложнейшая задача стояла перед скульптором – передать образ этого человека, который настолько связан с Одессой. А у одесситов пройти нелегко. Поэтому когда уже шумиха открытия закончилась, я стоял у памятника и смотрел, а как одесситы воспримут этот памятник. Они его приняли. Они эти черты характера переданные скульптором, и черты времени разгадали, приняли, и он, в общем-то, прошел у одесситов, памятник. Дух Одессы, безусловно, жив.
Виталий Портников: Одесса времен Бабеля – это город особого культурного ряда в Российской империи. Жаботинский, Чуковский, Бабель, Багрицкий, Олеша, Сельвинский, Утесов…
Андрей Малаев-Бабель: Паутовский, Катаев, Ильф.
Виталий Портников: Можно еще много имен напомнить. Из разных сфер. Это мы сейчас называем людей, которые нам с вами просто более близки. Я думаю, конечно, если бы мы беседовали, допустим, с крупным врачом или инженером…
Андрей Малаев-Бабель: Они бы сказали, что был врач Зильбербер, например, столярский, который кувал вундеркиндов. Это и в области музыки, и в области живописи, конечно.
Виталий Портников: И это все как будто улетучилось с годами. Вот дух остался, а гений ушел. И это, мне кажется, самое главное, что произошло с Одесской в большевистскую эпоху.
Андрей Малаев-Бабель: Я думаю, что так и есть. Я думаю, что сравнимый урон с большевистской эпохой культурной жизни Одессы был нанесен в 70-е года, во время застоя, когда огромное количество интереснейших писателей, художников, литературоведов просто уехали из Одессы. И сейчас, конечно, не просто так ставят памятник Бабелю, а это знак того, что Одесса возрождается, что в Одессу нужно возвращаться. Об этом говорит Жванецкий, над этим работает Всемирный клуб одесситов. Поэтому вы, с одной стороны, правы, а с другой – это осознанно, и одесситы пытаются что-то сделать.
Виталий Портников: Когда Бабель писал свои произведения, конечно же, это все воспринималось как реальность. Сейчас это не так, потому что Одесса во многом другая, даже в этническом плане она изменилась, во-вторых, мне кажется, что современному человеку очень трудно понять, какой Бабель писатель. Для нас с вами это русская литература, для многих, кто откроет сегодня Бабеля, будет казаться, что это еврейская литература. Чуть ли не переведенная с идиш, потому что это как бы другой срез мышления, другой образный ряд, другие цвета, другие краски. Русская литература во времена Бабеля была намного многообразнее.
Андрей Малаев-Бабель: Я тоже вот в июле месяцев в связи со съемками фильма был в Париже. И я беседовал с переводчицей, которая практически всего Бабеля перевела на французский язык. Я спросил: «Сложно переводить Бабеля». Она говорит: «Да нет, не сложно, у него построение фразы-то французское». Настолько, вероятно, этот писатель – гражданин мира! Построение фразы у него французское, находят библейские корни в его писании, не просто еврейские, а библейские.
Виталий Портников: Потому что такая была педагогическая традиция.
Андрей Малаев-Бабель: Совершенно верно, да. Он своему учителю французского языка всегда в пояс кланялся. Он говорил: «Он действительно привил нам любовь к этому языку и этой литературе». Он знал 8 языков в совершенстве, это была огромная культура. Спорят до сих пор, правильно ли Бабель описал Одессу того периода. Я думаю, что спор этот неуместен, потому что, конечно, это художественный мир. И еще скажу вам, что прочитав «Короля» в Одессе, я услышал такие отзывы одесситов: «А ведь ничего не изменилось. Беня Крик жив и здоров».
Виталий Портников: И работает в мэрии, как говорится. Как в «Тени» Шварца, что «людоеды работают в ломбарде». Тут ведь очень важно понять, как в вашей семье происходило сохранение памяти.
Андрей Малаев-Бабель: Бабель очень неудобен в обиходе, поэтому ему долго не ставили памятник. Судьба-то противоречивая. Чтобы вспомнить о нем, надо вспомнить о культе личности. Были времена, когда от семьи моей бабушки отвернулись почти все люди, которые к ней раньше ходили в дом, но она и сама не хотела, потому что не хотела подвергать людей опасности. А потом, когда в 1954 году она Бабеля реабилитировала одним из первых, она посвятила жизнью свою сохранению его памяти. Антонина Николаевна Пирожко, моя бабушка, от которой я знаю то, что я знаю о Бабеле, написавшая единственный в мемуарной литературе развернутый портрет Бабеля и его незадолго до смерти дополнившая, сейчас в журнале «Октябрь» и в книжке выйдет огромный кусок ее дополненных воспоминаний, а потом это выйдет книгой отдельной в издательстве «АСТ». Но дело в том, что этот образ Бабеля несла, конечно она. Она занималась изданием его книг, пробивала книги, вечера памяти, поиски архива пропавшего, конфискованного при аресте Бабеля. Ее не стало в сентябре месяце прошлого года, мы скоро будем отмечать, 12 сентября, годовщину. Ей был 101 год.
Виталий Портников: Ваша бабушка была классической писательской женой.
Андрей Малаев-Бабель: Ничего подобного!
Виталий Портников: С точки зрения отношения к памяти супруга.
Андрей Малаев-Бабель: Да. Но это человек, имевший свою карьеру, чьему инженерному перу принадлежат лучшие станции московского метро – две «Киевских», две «Павелецких», «Арбатская», «Площадь Революции», купола Дейнеки на «Маяковской» - это она. Она имела свою карьеру, она была великим инженером-конструкторов, математиком, жила своей жизнью. А с Бабелем у нее была огромная любовь, они были гуманитарий и инженер.
Виталий Портников: Я имел в виду – писательской жену в смысле памяти. Елена Боннэр была писательской женой Всеволоду Багрицкому, но она точно была человеком своей карьеры, она его наследие сохранила.
Андрей Малаев-Бабель: Это она безусловно сделала, и сохранила память о нем человеческую. Потому что этот портрет Бабеля она написала, в основном все, что пишется о Бабеле, пишется по ее воспоминаниям. Она и замуж не вышла. 30-летняя красавица, которой тогда уже НКВД намекнуло: вам нужно подумать и устроить свою судьбу, - она им ответила: «Я работаю. Как еще вы хотите, чтобы я устраивали свою судьбу?» Замуж после Бабеля она не вышла.
Виталий Портников: А ваше сознание менялась? Ведь Бабеля сначала не вспоминали, а потом стали говорить о нем, как «инженере человеческих душ», соратнике Горького, такой образ стал тоже канонизироваться.
Андрей Малаев-Бабель: Я считаю, что он антисоветский писатель. Он начинал в антисоветской газете Горького «Новая жизнь» - это при самом зарождении советской власти. Он дальше написал «Конармию», которую Сталин ему не мог простить, и которую потом он ему припомнил, когда Бабель уже был не нужен как связь между СССР и французскими коммунистами. Потому что французские коммунисты провалились. Это все, конечно, легенды и мифы. Бабель был человеком далеко не советским. Он был объективен, поэтому в советской реальности были вещи и были люди, которые его восхищали, но в любой реальности будут вещи и будут люди сильные, харизматичные, выдающиеся личности. И какие-то районы, как, например, Кабардино-Балкария, где вопреки Сталину пытались устроить благоденствие, пытались устроить рай на земле, конечно, его это очень занимало. Но он понимал, какой ценой это делалось. Он понимал, что это, в общем, все было обречено. Пьеса «Мария» 1933 года – там все уже сказано. Там предсказан полный крах этой власти и превращение ее в кровавую бойню. Он предсказывал и собственную судьбу. Может быть, он был где-то фаталистом, потому что у него была возможность уехать, но вы понимаете, что миф Бабеля как советского писателя – это миф не реальный. Конечно, ему надо было выживать, поэтому, когда он писал за рубеж, зная, что письма просматриваются, он писал определенные фразы, но это уже другая история.
Виталий Портников: То есть для вас Бабель – это человек, который ни в коей мере не был певцом системы, насколько я понимаю, да?
Андрей Малаев-Бабель: Ни в коем случае. Поэтому они с ним и разделались.
Виталий Портников: Восприятие его обществом можно сравнить с восприятием Ильфа и Петрова. Для советской власти Остап Бендер был негативным героем, а для советского человека – романтическим, как и Беня Крик.
Андрей Малаев-Бабель: И для Бабеля это был негативный герой. Писал он «Одесские рассказы» в 20-х годах, когда уже все про эту власть понял, зачем он в 20-х годах писал о налетчиках, которых уже давно не было в живых, которых давно поставили к стенке? Он писал о них потому, что проводил аналогию между той бандитской властью и другой, более бандитской властью, которая пришла на смену и их смела. Он писал реквием по этим людям. Потому что, хотя они были и бандиты, они были Робин Гуды. А пришедшие им на смену бандиты явно Робин Гудами не были. И еще один момент – он первым написал смелого еврей. Ведь еврей Шалом Алейхам был забитый местечковый еврей. Еврей с пистолетом, смелый человек – это впервые у Бабеля появляется такой человек.
Виталий Портников: И был такой человек у Фадеева в «Разгроме», комиссар такой, особенный такой еврей не в еврейской среде.
Андрей Малаев-Бабель: Да. Ну, так же как Кирилл Лютов, рассказчик в «Конармии» - это был еврей не в еврейской среде, но он все-таки был человеком, у которого на носу были очки, а в душе осень. Там, конечно, было несколько иное повествование, которое велось от лица этого человека. Да, но дело в том, что вообще, конечно, Бабель и еврейство – это очень сложная тема. Сейчас отыскивают у Бабеля христианские мотивы, поэтому матушка-монахиня выступала на открытии памятника, а ребе не было.
Виталий Портников: Это удивительно. Я думаю, сам Бабель был бы удивлен не отсутствию раввина, а присутствию священника.
Андрей Малаев-Бабель: Безусловно, я думаю, что ему бы это очень понравилось. У него есть такой маленький рассказ «Кладбище в Козине». И вопрос о том, списывает он его как бы с действительности или нет? Потому что мы искали это маленькое кладбище в местечке Козин под Львовом, и его нету, его не существует. Но мы нашли другие еврейские кладбища. И вдруг мы поняли, что то кладбище, которое в «Конармии» описывает Бабель, кладбище в Козине, его не существует, потому что на этом кладбище мусульманские мотивы соседствуют с католическими, католические с православными, и конечно, с иудейскими. То есть образы его настолько емкие, что они действительно выходят за пределы любой одной культуры и любой одной религии.
Виталий Портников: Это, наверное, свойственно для той же Одессы, портового города, впитывавшего в себя различные цивилизации: еврейскую, русскую, румынскую, украинскую…
Андрей Малаев-Бабель: …французскую, итальянскую. Абсолютно верно! И он это впитал с молоком матери, безусловно. Одесса была задумана таким городом. Конечно, это был город космополит.
Виталий Портников: Описание такого города человек еврейской среды будет более красочным, потому что мы воспринимаем бабелевскую Одессу, хотя бы ментально.
Андрей Малаев-Бабель: Образованный еврей такого плана, каким был Бабель, тоже космополит на самом деле.
Радио Свобода © 2011 RFE/RL, Inc. | Все права защищены.